.. Вот его,
раба божия, схватили, сударь мой, да в тележку, с фельдъегерем. "Ну, -
Копейкин думает, - по крайней мере не нужно платить прогонов, спасибо и за
то". Вот он, сударь мой, едет на фельдъегере, да, едучи на фельдъегере, в
некотором роде, так сказать, рассуждает сам себе: "Когда генерал говорит,
чтобы я поискал сам средств помочь себе, - хорошо, говорит, я, говорит,
найду средства!" Ну, уж как только его доставили на место и куда именно
привезли, ничего этого неизвестно. Так, понимаете, и слухи о капитане
Копейкине канули в реку забвения, в какую-нибудь эдакую Лету, как называют
поэты. Но, позвольте, господа, вот тут-то и начинается, можно сказать, нить,
завязка романа. Итак, куда делся Копейкин, неизвестно; но не прошло, можете
представить себе, двух месяцев, как появилась в рязанских лесах шайка
разбойников, и атаман-то этой шайки был, судырь мой не кто другой..."
- Только позволь, Иван Андреевич, - сказал вдруг, прервавши его,
полицеймейстер, - ведь капитан Копейкин ты сам сказал, без руки и ноги, а у
Чичикова...
Здесь почтмейстер вскрикнул и хлопнул со всего размаха рукой по своему
лбу, назвавши себя публично при всех телятиной. Он не мог понять, как
подобное обстоятельство не пришло ему в самом начале рассказа, и сознался,
что совершенно справедлива поговорка: "Русский человек задним умом крепок".
Однако ж минуту спустя он тут же стал хитрить и попробовал было вывернуться,
говоря, что, впрочем, в Англии очень усовершенствована механика, что видно
по газетам, как один изобрел деревянные ноги таким образом, что при одном
прикосновении к незаметной пружинке уносили эти ноги человека бог знает в
какие места, так что после нигде и отыскать его нельзя было.
Но все очень усомнились, чтобы Чичиков был капитан Копейкин, и нашли,
что почтмейстер хватил уже слишком далеко. Впрочем, они, с своей стороны,
тоже не ударили лицом в грязь и, наведенные остроумной догадкой
почтмейстера, забрели едва ли не далее. Из числа многих в своем роде
сметливых предположений было наконец одно - странно даже и сказать: что не
есть ли Чичиков переодетый Наполеон, что англичанин издавна завидует, что,
дескать, Россия так велика и обширна, что даже несколько раз выходили и
карикатуры, где русский изображен разговаривающим с англичанином. Англичанин
стоит и сзади держит на веревке собаку, и под собакой разумеется Наполеон:
"Смотри, мол, говорит, если что не так, так я на тебя сейчас выпущу эту
собаку!" - и вот теперь они, может быть, и выпустили его с острова Елены, и
вот он теперь и пробирается в Россию, будто бы Чичиков, а в самом деле вовсе
не Чичиков.
Конечно, поверить этому чиновники не поверили, а, впрочем,
призадумались и, рассматривая это дело каждый про себя, нашли, что лицо
Чичикова, если он поворотится и станет боком, очень сдает на портрет
Наполеона. |