|
Против были только Марк Юлий Силлан, Лентул Гетулик, Валерий Азиатик, Марк Анний Минуциан и несколько их сторонников, которые – во имя народа и сената – оспаривали право избирать верховную власть по произволу отцов города. Однако их выступления, беспорядочные и нерешительные, только внесли сухмятицу в обсуждение. Начались шум и неразбериха. Тогда прозвучал громкий голос Валерия Азиатика: – Нашего согласия вы не получите! Мы против этого! – А мы за! Мы за! За! – орали сотни глоток. – Против! Против! – пытались перекричать их десятки других. – Кому нужно ваше согласие? – рявкнул Невий Макрон. – Нас большинство – подхватил консул Гней Ацерроний Прокул. – Нас в четырнадцать раз больше! – по-бычьи промычал Луций Вителий. В эту минуту рев толпы, доносившийся с Форума, усилился настолько, что заглушил голоса сенаторов. – Народ, преданный памяти божественного Германика, единодушно провозглашает импера-тором его доблестного сына, Гая Цезаря! – собрав все силы легких, крикнул Невий Макрон. – Вот почему мы поддерживаем божественного Гая Цезаря Калигулу, – проревел Вителий. – Да здравствует император Гай Цезарь Калигула! – стали скандировать четыре сотни отцов города, вторя приветствию толпы, которое звучало все настойчивей. – Народ желает Гая Цезаря, – надрываясь, снова перекричал всех Макрон, – и если в сенате не хватит нескольких голосов, то, клянусь, их заменят десять тысяч гвардейцев претория! Слова префекта преторианцев вызвали целый шквал одобрительных аплодисментов. В тот же миг с треском распахнулись ворота курии, не выдержавшие натиска плебеев, и в зал повалили сотни горожан, исступленно призывавших избрать императором Гая Калигулу. Толпа в туниках встретилась с толпой в тогах; те и другие рукоплескали сыну Германика. Вскоре курия перестала напоминать даже видимость собрания, а огромный город стал праздновать провозглашение императором Гая Цезаря Калигулы, сына Германика. Среди множества людей, наблюдавших за праздником со ступеней базилики Порция, обра-щала на себя внимание молодая дама, окруженная пятью слугами. Ей было лет двадцать. Несмот-ря на то, что роста она была среднего, широка в плечах и полногруда, дама казалась стройной бла-годаря тонкой талии и правильным пропорциям тела. Взгляды мужчин притягивало ее удивительно красивое лицо: у нее были огромные черные глаза, правильный прямой нос, большой рот с немного припухлыми губами, верхняя из которых слегка оттенялась нежным пушком над ней, маленький круглый подбородок с небольшой ямочкой; две точно такие же ямочки появлялись на глянцево-белых щеках, когда она улыбалась. Ее высокий лоб казался довольно низким из-за того, что его наполовину скрывала густая челка иссиня-черных волос. Хотя дама была одета в дорогую тунику из тончайшего, шитого золотом сирийского льна цвета морской волны, – покрой которой почти обнажал грудь, и, хотя мочки ее ушей были укра-шены крупными изумрудами, а шея – изящным золотым ожерельем с жемчугом, все же по срав-нению со многими другими дамами, носившими куда более дорогие наряды, она выглядела если не бедной, то привычной к скромной простоте. Позади нее в позе, выражающей не только почтение, но и обожание, застыл евнух-эфиоп. В руках у него был шелковый зонтик, защищавший ее от солнца. Еще дальше находились антеамбул, номенклатор и два сопровождающих. Ниже на лест-нице замерли четверо крепких рабов-далматов. Они держали носилки и готовы были отправить-ся в путь по первому знаку госпожи. Слева от нее стоял высокий и тучный мужчина лет сорока шести. Его большая голова произ-водила то впечатление благородства, которое создается благодаря правильным чертам и одухотво-ренному выражению лица. Широкий, великолепно вылепленный лоб этого человека обрамляла густая шевелюра, длин-ный прямой нос был слегка заострен книзу, щеки лоснились, так же как и маленький, мягко очер-ченный рот, под которым свисал двойной подбородок. |
