|
Если б только вы выдержали то последнее испытание, – заключил К– 1, почему то с улыбкой. Снова воцарилась до странности безмятежная тишина. Как и Сория, Хельб пребывал как бы вне времени. Чередой потянулись воспоминания о снаму, об Аристиде Мэдахе, о Ригмар и К 17, о Дрееже – и, наконец (с горьким сожалением) о Георге и Фарре Крайски. Вот уж с чем, а с предательством Фарры Крайски смириться было труднее всего, настолько он был уверен в ее союзничестве. – Что же, интересно, ожидает чету Крайски? – Не могу сказать. Решение зависит не от меня. Решит все Иерарх Галактики, когда взвесит факты. – А гребиса? – Опять же, не могу сказать. Хотя он, безусловно, будет отрицать всякую вину – допустит единственно, что не стал отталкивать вас от самоубийства. Гребиры не считают это за преступление – у них каждый считается достаточно взрослым, чтобы отвечать за себя самому. Мысль о Фарре Крайски, о дружеской сплоченности гребиров не давала покоя. – А надо ли, чтобы Иерарх Галактики знал все факты? – Это решать вам. Вы боркенаар. Если решите, что не надо, груоды так и добьются отсрочки – до следующего раза. – Какого еще раза? – Пока кто нибудь из людей снова не откроет в себе дифиллида и не восстанет против того, что делают груоды. Сердце опустилось при мысли, что подобный круг придется осиливать кому то еще – может статься, собственный внук… – Нет, на это я, видимо, не пойду. А почему… – от скользнувшей догадки занялся дух, – А почему бы вам не изобличить их перед Иерархом Галактики? Каджек отреагировал долгой паузой, за время которой у Карлсена забрезжил ответ. К тому времени как К 1 заговорил, он уже вполне его знал. – Под покровом реальности существуют скрытые законы – например, закон, не дающий груодам убить вас. Эти законы гласят о том, что можно, а чего нельзя. Карлсен сидел на краю неказистой постели, наслаждаясь роскошью сквозной образности, соединяющей сполохи озарений. – Это все же должен быть я, – произнес он наконец. – Как я могу предстать перед Иерархом? – Это несложно. Вопрос в том, готовы ли вы предстать перед ним. – Готов. Как? – Представьте себе школяра первоклашку, которому предложили высказаться перед директором школы. Мальчик от волнения может забыть то, о чем хотел сказать. – Ладно. Как можно рассудить, готов я или нет? – Взгляните в это зеркало, – указал каджек. Карлсен, пройдя через комнату, остановился возле каменного цилиндра. Глянул в стекло: колодец и колодец, бездонный. – Ну, и? – Что вы видите? – Ничего, просто колодец какой то. – Свое отражение в нем видите? – Нет. – Чуть сдвиньте стекло. Это оказалось не так то просто – громоздкое, в тяжелом обрамлении, оно при всем старании не подалось и на дюйм. Удалось лишь чуточку накренить на основании, но все равно бесполезно; зеркало оставалось чистым как род– никовая вода. – Не понимаю. Что это? – Корнелий Агриппа назвал это «seelenglas», зерцалом души. Обычно переводится как «магическое зеркало». Попробуйте увидеть в нем свое отражение. Карлсен налег на стекло всем весом, чтобы было лучше видно. – Не понимаю, как тут с ним. Абсолютно прозрачное. Я… – Что? – Похоже, что то есть… На миг показалось, что стекло потемнело и в нем вроде как мелькнуло не то лицо, не то… Стоило шевельнуться, и все исчезло – как ни прикладывался, стекло оставалось прозрачным. Каджек подошел и остановился рядом. Вместе они молча смотрели в льдистый кристалл. Но вот каджек, потянувшись, протянул пергаментно– прозрачную руку и, держа ее в дюйме над стеклом, начал ладонью вниз водить спиралью к середине зеркала. |
