|
Но ты не страдаешь в должной мере! — А почему я должна страдать? — Шарлотта рассмеялась, — Почему я должна страдать?! — закричала она, глядя мне прямо в лицо. Не в силах ответить на этот вопрос, испытывая смертельную муку от чувства вины и от опьянения, я погрузился в глубокий сон. Перед рассветом я очнулся. Утреннее небо затянули огромные розоватые облака, до меня доносился чудесный рокот моря. Шарлотты нигде не было видно. Я обратил внимание, что входная дверь закрыта, и знал наперед, не проверяя, что она заперта снаружи на засов. Что касается маленьких окон по обе стороны от меня, то в них не протиснулся бы и ребенок. Сейчас эти окна прикрывали планчатые ставни, сквозь которые проникал поющий бриз, наполняя комнату свежим морским воздухом. Как в тумане я следил за наступающим рассветом. Единственным моим желанием в тот момент было оказаться дома, в Амстердаме, хотя я сознавал, что покрыл себя несмываемым позором. А когда я попытался подняться, не обращая внимания на головокружение и тошноту, то в темном углу, слева от двери, разглядел неясную фигуру. Я долго ее рассматривал, решая, не плод ли это моего воображения, разыгравшегося после выпитого зелья, или, быть может, игра света и тени. Но я ошибся. На меня действительно пристально смотрел высокий темноволосый мужчина, и, как мне показалось, он явно хотел что-то сказать. — Лэшер, — громко прошептал я. — Какой же ты глупец, раз решился приехать сюда, — произнесло существо. Губы его при этом не шевелились, и голос не проникал мне в уши. — Какой же ты глупец, что еще раз пытаешься встать между мной и ведьмой, которую я люблю. — А что ты сотворил с моей драгоценной Деборой? — Сам знаешь, хотя на самом деле не знаешь ничего. Я рассмеялся. — Следует ли считать за честь то, что ты позволяешь мне судить об этом самому? — Я сел на кровати. — Покажись явственнее. И прямо у меня на глазах фигура вдруг обрела плотность и стала более явственной — наконец-то я смог разглядеть конкретные черты липа и другие детали. Тонкий нос, темные глаза, та же самая одежда, что была на нем много лет назад, в Шотландии, когда я на секунду увидел его: короткая кожаная куртка, грубые штаны, домотканая рубаха с широкими рукавами. По мере того как я все это рассматривал, нос его, казалось, вырисовывался все отчетливее, темные глаза становились ярче и живее, а кожа, из которой была сшита куртка, все больше походила на кожу. — Кто ты, призрак? — спросил я. — Назови свое истинное имя — не то, каким наградила тебя моя Дебора. Его лицо исказила страшная горькая гримаса, но нет — иллюзия начала таять, воздух наполнился плачем, ужасной беззвучной жалобой. И вдруг фигура растворилась. — Вернись, призрак! — закричал я. — Или лучше, если любишь Шарлотту, уходи прочь! Возвращайся в хаос, откуда ты пришел, и оставь мою Шарлотту в покое. И я мог бы поклясться, что это существо снова заговорило, шепотом произнеся: — Я терпелив, Петир ван Абель. И умею предвидеть далекое будущее. Я буду пить вино и есть мясо, я буду по-прежнему ощущать тепло женщины даже тогда, когда от тебя не останется и костей. — Вернись! — вскричал я. — Объясни, что это значит! Я видел тебя, Лэшер, так же ясно, как видят ведьмы, и я могу сделать тебя сильным. |
