Мы вывалились на улицу и тут же вильнули за угол, уходя от возможной погони: у напористого брюнета был вид человека, готового к решительным действиям. Я бы не сильно удивилась, услышав позади ржание и приближающийся стук подков, но обошлось. Видимо, пылкий кавказец все-таки не на коне в Петербург приезжал.

Мы сделали круг по дворам, периодически наклеивая то там, то сям свои объявления, снова вышли на Гагаринскую и опять встретились с Родионовной. Чуть не столкнулись: бабка рысила поперечным курсом.

— Что за ворье пошло бестолковое? — бросила она нам на ходу, словно продолжая разговор. — У Федоскиных вообще ничего не покрали, у Сусличихи одну накидку меховую…

— Что за мех? Натуральный? Песец, норка, соболь, леопард? — Про меха Ирке всегда интересно.

Она нежно любит шубы, но ей редко доводится в них покрасоваться. В нашем родном Краснодаре лучший мех — не более чем элитный корм для моли. В теплом южном городе шубы обречены томиться в шкафах, только и мечтая, чтобы их кто-нибудь украл и умчал в далекие холодные края.

— Да прям, натуральный песец! — притормозив, хохотнула бабка. — Искусственный чебурашка! Это ж накидка на кресло была. Хотя, конечно, и ее тоже жаль. А я говорила Суслихе: не пускай квартирантов, за ними глаз да глаз, а ты ж на даче живешь, сама присматривать не сможешь, а эта твоя Абита — для дураков набитых…

— Авито? — подсказала Ирка.

— Говито! — гаркнула Родионовна и неожиданно ускорилась, отдалившись от нас в один момент. Уже с расстояния в пару метров она укорила: — Чегось пристали, делать мне нечего, лясы с вами точить! — и утекла в подворотню.

— Кто такая Суслиха? — подумала я вслух. — И почему покража ее накидки упоминается в одном контексте с вторжением к Федоскиным? Это связано?

Мелькнула какая-то мысль, но я не успела ее поймать — отвлеклась на Ирку.

Та вдруг хлопнула себя ладонью по лбу и простонала:

— Бли-и-и-ин! В объявлении же указаны телефоны! Получается, я оставила брюнету свой номер!

— Три номера, — успокоила я. — И первым стоит федоскинский, вторым — мой. Я тебя не сдам, не бойся, а Галина Андреевна не станет помогать чьим-то амурным порывам, она женщина суровая, натерпевшаяся из-за сторонней любовной связи собственного супруга.

— Тогда свой мобильный я пока отключу, — решила подруга. — Поживу денек без связи, авось брюнет как быстро воспламенился, так и остынет. Все, с бумажками мы расправились, айда на Петроградку.

Мы вывернули к Неве, по набережной пошли в сторону Адмиралтейской. Любовались открыточными видами и молчали: я устала, а Ирка продолжала думать о поисках Бегемотика и мысленно перешла от стадии отлова подходящих по цвету котов к их сортировке по особым приметам. Это стало понятно, когда она вдруг сказала:

— Целую индустрию потеряли.

— Какую? — не поняла я. — Когда?

— В процессе эволюции, когда избавились от хвоста, — объяснила подруга. — Представь, сейчас у людей была бы специальная одежда с прорезями и вырезами для хвостов. Нахвостные аксессуары и украшения, в ювелирных отдельная витрина. Средства для мытья с повышением хвостовой пушистости и шелковистости, стрижка, окраска, бритье, эпиляция, наращивание, опять же.

— Салоны «Тату на хвосту!» — подхватила я. — Архитектура хвоста, специалисты-хвостисты, мастерицы хвостюра! Врачи-хвостопеды! Хвостуальные терапевты, сто видов массажа хвоста, упражнения для его гибкости.