Мартин хотел занять сознание и попробовать объясниться с Никой, но потом отказался от этой идеи – нужно было выспаться. Изнуренное тело все больше ломило, реакции становились вялыми, а мысли у обоих путались, будто у пьяных.

Все же он вышел в проем на минуту, чтобы устроиться удобнее и положить под голову свернутый в рулон тонкий фирменный плед.

– Все одеялко ему поправляешь? А как же твое намерение его пристрелить? – Мари сидела у камина, зачем то протягивая руки к углям, словно пытаясь согреться.

– Ника рассказывает ужасные вещи, – глухо ответил он, садясь на пол. Только сейчас он заметил, что вся его одежда покрыта частыми пятнами белой пыли. – Я видел, как он делал ужасные вещи. Я видел, какие желания его терзают, и что будет, если я не успею его остановить… а я однажды не успею, – он развел руками, повторяя беспощадные истины, словно стараясь убедиться, что они не померещились. – Но это не значит, что мне приносит удовольствие мысль о его смерти.

– «Терзают желания», – передразнила Мари. – Ему вроде приятно было издеваться над девочкой, и что то труп этой как ее, которую он до Ники трахал, он тоже без особого сожаления разглядывал. А если девчонка врет? Она же путается в показаниях – то он спит, сложив ручки поверх одеяла, то ладонь у него горячая…

– Она специально сказала, – Мартин вытянул перед собой руку, задумчиво разглядывая намечающиеся на пальцах пятна. – Раньше то она Милорда своего жалела, старалась лишнего не сболтнуть. А теперь я тоже мерзавец и обманщик, так мне и надо. Думаю, она не уходит просто чтобы посмотреть, как мы мучаемся.

– А может, соврала, чтобы помучить? Но думаю, она по прежнему не хочет стрелять, – Мари откинула волосы на спину и наклонилась, прикуривая от уголька.

– Кто ее поймет, чего она хочет. Скажи лучше, у меня ведь нет пятен на лице? Вроде рановато.

– Нет. А что такое? – она подвинулась к нему и вцепилась в запястье. – Ух ты… А я знаю, знаю, что это! – Она встала и быстро отряхнула юбку. – Сейчас покажу, ты сразу поймешь!

Каблуки звонко простучали к двери, и Мари зачем то вышла в беседку. Вернулась через несколько секунд, с закрытыми глазами, покачиваясь и с трудом переставляя ноги. Перчатки она сняла и терла ими руки.

– Прочь, проклятое пятно! Прочь, говорю! Один; два; значит, пора. В аду темно. Стыдно, милорд, стыдно!..

– Вот здесь мне ваши шуточки, – Мартин отвернулся. – Слушай, почему бы тебе с Виктором не общаться? Он тоже без отсылок даже хлеб не нарезает. Являлась бы ему во сне или садилась за стол на пустое место, а?

– Не хочу, он противный, злой и отсылки у него злые, – скривилась она, снова садясь рядом. – И вообще, у нас с тобой хорошо складывается, я вроде справляюсь за леди Макбет!

– Она умерла, Макбет умер, страна в руинах и куча трупов, – напомнил он.

– Отлично, разве это не наша цель?

– Нет. Наша цель – тихо умереть и трупов бы поменьше.

– Ну уж нет! Тут такая драма, должен быть эффектный конец!

– Я и так театрален донельзя, чего тебе еще то надо?

Мари только мечтательно закатила глаза и опустилась на пол, положив голову ему на колени.

– Как думаешь, кто этого ханурика пришил?

– «Пришитый ханурик» плохо сочетается с леди Макбет, – заметил Мартин, стараясь уйти от вопроса.

– Ага, а Офелия пела вульгарные матерные песенки, так что мне можно. Так где ты собираешься искать девочку?

– Это два разных вопроса, – он встал, придержав ее, и заходил по комнате, стараясь собраться с мыслями. – Давай думать.