«Неплохо устроился».

Виктор только неопределенно пожал плечами.

– Я так и не научился нормально пользоваться туркой, – будто извиняясь, сообщил он, нажимая несколько кнопок на серебристой кофеварке.

«Ты что задумал?»

– Я варю тебе кофе, Мартин. Когда то ты любил кофе.

«Тебе не кажется, что с тех пор что то изменилось?»

– Ты полюбил чай? – усмехнулся Виктор. – Или смирился с общей несправедливостью? Разлюбил корабли?

Мартин промолчал.

Виктор тяжело вздохнул. Подвинул стол ближе к окну, поставил рядом стул, налил полную чашку кофе, а потом вышел с кухни в коридор и снял со стены большое круглое зеркало. Вернувшись, он поставил зеркало на стол, прислонив его к стене. Поставил напротив стул.

– Хочешь… еще чего нибудь?

«Ответов. Впрочем, я их и сам могу получить».

– Вряд ли, – вздохнул Виктор со вздохом доставая из кармана наручники.

Защелкнул браслет у себя на запястье. Протянул руку в батарее и застегнул вокруг нее второй.

– Ты слишком импульсивен, друг мой. Давай отложим твои голодные взгляды, обращенные на кухонные ножи до лучших времен?

– А у нас будут лучшие времена? – спросил Мартин, занимая место Виктора.

Он смотрел в зеркало и видел там лицо Виктора, но с темно серыми глазами и настороженно выжидающим выражением. Спустя пару минут он увидел в зеркале себя – Мартин давно понял, что, если долго вглядываться в бездну отражения, можно в конце концов разглядеть свое лицо. Затем он снова увидел Виктора, но уже такого, каким он был на самом деле. Белоглазого и незнакомого ему.

– Будут. У тебя будут, – ответил он.

– Я в этом сомневаюсь.

– Ты не понимаешь…

– Виктор, у тебя женщина к батарее пристегнута. Зовет тебя Милордом. Если это не предел, то я чего то не понимаю в этой жизни.

– Это не предел, – усмехнулся Виктор. – Послушай. Я совершил ошибку, и я очень рад, что могу ее исправить. Мне не стоило пытаться… Мне не стоило так с тобой…

Мартин с удивлением заметил, как изменилось его лицо. Сошло высокомерие, прилипшее, словно маска, исчезла презрительная усмешка, и из за взрослого, злого и незнакомого лица показался Вик, такой, каким он был до бегства Риши.

– Это не имеет значения. Послушай, я многое мог бы понять, но твои игры… что ты делал с этой девушкой… как она назвалась… как ее зовут?

– Ее зовут Вероника. Вероника и Виктор, «Несущая победу» и «Победитель», неправда ли мило…

– Нет. Скажи мне, что с ней не так и почему она не хочет уходить? Что ты с ней сделал?

– Я? С ней сделал… Я ей соврал.

– И что же ты сказал? – спокойно спросил Мартин, отпивая кофе.

Кажется, он успел забыть этот вкус.

– Я сказал ей… – Виктор задумался.

Мартин почувствовал, как калейдоскопом начали сменяться эмоции – злость, чувство вины, презрение, горечь, снова злость, снова вина, а потом – теплое и мягкое ощущение любви. Смирение.

– Смотри, – просто ответил Виктор.

Мартин поставил чашку на стол и закрыл глаза.

…

Виктор сидел на полу посреди только что отремонтированной комнаты. Перед ним стояла белоснежная овальная фарфоровая пепельница. Он курил, не глядя стряхивая в нее пепел, и чувствовал, как изнутри нарастает, давит и царапает истерический смех.

Ламинат из тонких кремовых дощечек, белоснежная штукатурка на стенах, кремовые плинтусы и потолки, окно, на котором пока не было ни жалюзи, ни занавесок. Рама окна была из темного дерева, резко контрастирующего с белоснежным интерьером.