Он улыбнулся и подмигнул ей, и она сразу почувствовала себя лучше. Ее взгляд уперся в спины Сорвина, представителя коронерской службы, Орама и еще одного сержанта, известного своим цинизмом.
Фетр отошла в сторону и встала так, чтобы они не загораживали ей вид.
– Не могли бы вы это сфотографировать? – Добрая доктор Аддисон указала на разъятое чрево. Перчатки на ее руках были измазаны кровью, что само по себе выглядело весьма неприятно, но эта кровь к тому же была усеяна черными сгустками – обгоревшими остатками человеческой плоти.
Фотограф-криминалист, именуемый среди коллег Свободным Вилли, поспешно сделал шаг вперед, словно дворецкий с камерой, и принялся делать снимки, которые в других обстоятельствах были бы справедливо названы тошнотворными.
Вид тела за прошедшее время изменился. Конечности, хотя и выглядели искривленными, были разогнуты, вероятно, благодаря усилиям Стивена. Торс был словно перекручен, голова запрокинута назад, рот раскрыт. Иными словами, тело являло собой наглядную иллюстрацию мучительной смерти.
– К счастью, могу сообщить вам, что это мужчина, – с бодрым видом оповестила всех доктор Аддисон.
– Какие-нибудь указания на возраст? – осведомился Сорвин.
– По лицу ничего нельзя сказать. – Вряд ли ее заявление кого-либо удивило, так как от лица пострадавшего, которое когда-то, возможно, могло поспорить своей красотой с ликом Адониса, ничего не осталось, кроме прилипшей к костям обгоревшей плоти.
Аддисон продолжила вскрытие, сопровождая его комментариями:
– Когда занимаешься подобным делом, всегда ощущаешь себя ужасно. Такое мерзкое чувство…
Но Фетр вознамерилась во что бы то ни стало не дать содержимому желудка подняться к гортани. «Она специально это говорит, – повторяла себе Фетр. – Специально для меня».
Аддисон обладала прекрасной дикцией, которая казалась противоестественной в данном антураже и резала слух при взгляде на шматки плоти, прилипшие к ее перчаткам. Каштановые волосы доктора были сзади завязаны в хвостик, а очки в узкой оправе, балансировавшие на кончике ее носа, вот-вот грозили свалиться на пол.
– Это поразительно, что огонь, способный уничтожить машину, не может серьезно повредить внутренние органы человека.
Никто из присутствовавших не стал комментировать это высказывание. Аддисон продолжала методично работать, сначала вскрыв брюшную полость, а затем перейдя к грудной клетке. С левой стороны было проделано неровное, но внушительное отверстие, через которое виднелись селезенка, а также тонкий и толстый кишечник цвета бургундского.
– Основные повреждения находятся слева, что вполне естественно, так как огонь возник на пассажирском сиденье.
Затем она попросила Стивена разрезать ребра с помощью электрической пилы и, пока он занимался этим, повернулась к фотографу. После того как из тела была изъята передняя часть грудной клетки, фотограф сделал еще несколько снимков и Аддисон обратилась к скрывавшимся под ней органам. Она запустила руку внутрь, потом вытащила ее, и Стивен передал ей кусок лески. Доктор Аддисон нагнулась и, по-видимому, начала что-то перевязывать. Затем она резко вытащила руки и, переступив с ноги на ногу, вновь переключилась на брюшную полость. На этот раз Фетр показалось, что Аддисон запустила их внутрь чуть ли не до локтей, в результате чего из живота начали доноситься чавкающие звуки. В руках Аддисон вновь появилась леска, к которой на этот раз было что-то привязано.
Последовавшее за этим напоминало волшебство.
Доктор Аддисон подняла голову, взяла секционный нож, вновь погрузилась в разъятое тело и начала извлекать из него нечто, напоминавшее пурпурно-красную змею. Одна мысль о том, что все это время эта змея находилась внутри тела, была для Фетр кощунственной, а то, что она оказалась такой длинной, вообще не укладывалось в голове. |