— Одевайся, Боря! — Слава достал из чемодана чистую рубашку и колготки. — Быстро!

Боря поспешно натянул рубашонку, надел колготки, длинный чулок с пустой ступнёй неудобно болтался на левой култышке.

— Дай-ка я тебе его закачу, чтоб не мешал. — Слава осторожно и бережно взял в руки култышку Бориной ноги и подвернул колготки.

— Ничего, брат, мы тебе еще такой протез достанем, что ты в футбол гонять будешь! — пообещал Слава. — Какие игрушки брать будем? Или дома новые купим? — Слава посмотрел на ворох игрушек в углу.

— Новые купим, — отмахнулся Боря, полез под подушку и достал оттуда стеклянный голубой шарик. — Можно, я его возьму? Знаешь, какой он законный, вот ты посмотри в него!

— Бери, бери, дома посмотрим, сейчас некогда. — Слава вышел в коридор и прикатил коляску к Бориной кровати. Боря перемахнул через борт коляски и, поерзав, удобно устроившись, сказал:

— Клади сюда, ко мне, чемодан.

— Подожди. Давай записку отцу напишем.

Слава достал блокнот, авторучку, задумался…

— Ну, что писать будем?

— Напиши, что я с тобой уехал, а с ним жить больше не хочу, и мама меня не бросила. Не бросила? — спросил он Славу.

— Ну что ты, брат, она тебя так любит!

— Я знаю, — сказал Боря, — я знаю. И ещё напиши, что я вовсе не калека, не калека же?

— Что ты, брат. Калеки только нищие, а ты кем захочешь, тем и станешь. Какой же ты калека!

— Вот, я не калека, тоже напиши. Я слышал, как она в той комнате говорила: «С калекой возиться не просто». А чего со мной возиться? Чего?

— Хорошо, подожди, брат, дай сосредоточиться.

И Слава стал быстро писать:

«Борис!

Борю я увожу к его матери, это Борино желание. Он очень просил меня взять его с собой, и я не мог отказать в этой просьбе. Вас не дождался, потому что не хотел лишних тяжелых объяснений, которые обязательно бы у нас возникли. Мне кажется, что Боря достаточно всего такого насмотрелся и наслушался. Оставаться здесь дольше он не захотел ни минуты. Я вам не судья, но мне кажется, что Боря прав. Хочу сказать вам, что отныне жизнь Бори — это моя жизнь, и вам придётся с этим считаться.

Владислав Вишневский».

— Ну, скоро? Поехали, а то она ещё придёт. Знаешь, какая противная? Поехали!

— Всё! — Слава положил записку на стол, на самое видное место.

— Скорей, — просил Боря, и глаза его горели нетерпением. — Кати коляску, да! Двери только надо открыть, те, что на площадку выходят, — они на шпингалетах. Скорей, Славочка, скорей! — И Боря старался руками сдвинуть коляску с места.

Славе самому хотелось как можно скорее очутиться на автобусной станции, где его ждал Алимов. Натыкаясь на вещи, он выкатил коляску на лестничную площадку, закрыл тщательно двери, вместе с Борей и чемоданом снес коляску с лестницы и, облегченно вздохнув, поставил её на асфальт тротуара.

Купол неба был эмалево-синим, неяркое сентябрьское солнце позволяло смотреть на себя, не отводя ослеплённых глаз.

— Поехали! — сказал Слава и легко покатил коляску впереди себя.

— Поехали! — повторил за ним совершенно счастливый Боря. — А вот отгадай: «Один костёр весь мир согревает». Что это? А?

КАТЕНЬКА

ПОВЕСТЬ

Старые помнят себя молодыми, а молодые не представляют себя старыми. Так и течёт жизнь, словно между двумя берегами, вперёд, вперёд: от новой молодости — к новой старости и опять — к вечной молодости.