— Бросайте курить, начинается! — всполошенно крикнула вбежавшая в коридор одноклассница.

Начиналась торжественная часть выпускного вечера. Обмахиваясь вчетверо сложенной газетой, грузная директорша читала доклад. Впервые она всех хвалила и ни о ком не говорила плохо. О Славе сказала: «Талантливый, хотя несобранный многообещающий юноша».

«Я-то многообещающий? — усмехнулся Слава. — А раньше из «болванов» не выходил».

Первой получить аттестат прошла к сцене медалистка «Зубрила-Танька». Оркестр заиграл туш. Все шумно встали со своих мест. Девчонки подходили к сцене, быстро перебирая ногами, опустив головы, а ребята — с деланным равнодушием, вразвалку. С каждым разом туш играли все короче и короче.

Слава удивился, что ничего не почувствовал, когда взял в руки долгожданный аттестат. Так и не развернув его, хотя ему очень хотелось посмотреть отметки, он отдал аттестат маме. После торжественной части Слава проводил ее до школьной калитки.

— Веселись, сынок. — Мама хотела поцеловать его в щеку, но он резко отшатнулся:

— Ну, ладно! Трехлетний, что ли?!

Мама засмеялась и пошла домой.

Возвращаясь в ярко освещенный зал, Слава думал о Гале: «Где она сейчас? Что делает? Кто дал ей ромашки?» Когда он вошел в зал, оркестр грянул вальс.

— Слава, пойдем танцевать, — подошла к нему робко сияющая Зубрила-Танька. Сегодня она была какая-то новая, в белом платье, в белых туфлях на высоких каблуках, очень легкая и стройная.

Слава положил руку на ее тонкую талию.

— Ты куда: на завод или в институт рискнёшь?

— Нет, Таня, что ты, я прямо в академию наук, у меня есть в Москве дружок, пишет, что там, в академии, меня ждут: есть вакансия дворника.

Музыка оборвалась. На середину зала вышла распорядительница вечера.

— К столу! Просим к столу!

Все сгрудились у дверей класса, где были накрыты столы. Таня не отпустила руку Славы, они сели рядом. Полетели в потолок пробки шампанского, прикрываясь ладошками, завизжали девчонки.

— Дорогу осилит идущий! — начал первый тост одноглазый завуч школы, прозванный «циклопом».

После недружного ура, стали чокаться, выпили и застучали вилками. Заиграл оркестр, снова начались танцы.

— Славка! — заговорщицки позвал длинный Гарька-Жердь.

Он завел Славу в пустой темный класс и запер дверь ножкой стула.

— По щучьему велению — по моему хотению! Р-раз! — Гарька выхватил из парты бутылку «Мускателя».

— Давай выпьем! — Распечатав бутылку, он до краев наполнил тонкий стакан, подал его Славе. Первый раз в жизни Слава выпил полный стакан крепленого вина и почувствовал, что у него одеревенели скулы.

С горькой, непривычной сигаретой в зубах он стоял потом в темном боковом коридорчике, взволнованно и пьяно думал о Гале. Хохоча, выбежали в коридор Гарька-Жердь и чернокосая девчонка из «параллельного» десятого. Не замечая Славы, Гарька стал целовать и тискать девчонку; вяло отбиваясь, она сникла у него на плече, Щемящее, сладкое смущение охватило Славу. Он незаметно вышел из коридора, открыл дверь на черную лестничную клетку, но и там стояла парочка. Словно все они сговорились поскорее расстаться с детством, со всеми его запретами: не пить вина, не целоваться, не курить. Тогда Слава смело пересек зал, положил руки на плечи просиявшей Тане и они закружились вместе со всеми.

Спустившись со второго этажа по широкой лестнице, щедро убранной увядшими ветками и цветами, они вышли в школьный двор. Таня взяла его пальцы в свои сухие горячие руки. Он почувствовал, что она дрожит, и эта дрожь передалась ему, толкала к ней.