Отсюда, из поселка, не было видно тех мест, где проходил фронт основных работ. Но стройка уже чувствовалась во всем: в рёве дизелей двадцатисемитонных БЕЛАЗов, водители которых в своих кабинах под стальными навесами казались игрушечными человечками в стеклянных коробках; в далёком и близком лязге и скрежете бульдозеров, экскаваторов; в ухающем где-то, как старинная пушка, кузнечном прессе; в едком запахе сгоревшей солярки; в далёких криках: «Вира! Майна!»; в грозно блистающей высоко на горе махине кабель-крана; в выцветшем транспаранте на фронтоне столовой: «Уложить к концу года в тело плотины 900 тысяч кубов бетона — наша задача!»

Из открытого окна кабинета были видны белёсые горы, минарет, похожий на отточенный карандаш, сакли древнего аула, излучина реки и новый посёлок строителей, а совсем рядом, метрах в тридцати, у буфета, толпа мужчин, сгрудившихся в очереди за пивом. День выдался знойный. Долетавший в кабинет запах пива дразнил секретаря парткома. В одном из ящиков его письменного стола лежали прозрачные вяленые тарашки.

— Журналисты нам нужны, — сказал Славе секретарь парткома. — Да ты садись, садись. У нас редактор газеты книгу пишет. В порядке летописи… Ты комсомолец?

— Кандидат партии.

— Это хорошо. Хорошо! Закалка тем более армейская. Алимов плохого рекомендовать не будет.

В дверь заглянули.

— Заходи, заходи, — позвал секретарь парткома. В кабинет вошёл Сергей Алимович.

— Ну, как мой подопечный, Дмитрий Иванович?

— Нормально. Буду рекомендовать Смирнову. А у тебя как дела? Справляешься со своими девчоночками? — отечески улыбнулся Дмитрий Иванович, и Слава почувствовал, что этот немолодой грузный человек гордится Алимовым.

— Воюю… Экзамены сдают, — чуть слышно ответил Алимов и отвел в сторону черные, близко посаженные глаза.

Секретарь парткома вынул из кармана белый батистовых платок, встряхнул его, устало вытер широкий потный лоб и бритую бугристую голову.

— О, да ты посмотри, так они всё пиво выпьют! — оживлённо сказал он, взглянув в окно. — Будешь мимо идти, скажи Клаве, чтобы мне оставила. Да вот по дороге проводишь своего товарища, сейчас я звякну. — Он снял телефонную трубку, навалился большой оплывшей грудью на стол:

— Жарища, сердце давит… Люсенька? Соедини со Смирновым. Смирнов? Товарища к тебе посылаю. Недавно демобилизовался, кандидат в члены партии. Ладно, ладно, поездишь на грузовой, я запчасти не делаю, решим в рабочем порядке. Ну, бывай. У меня всё. — Он положил трубку. — Ну, трогай, успеха тебе на новом месте! А ты, Алимов, не забудь Клаве насчет пивка сказать.

— Не забуду, — прошептал Алимов.

«Почему он так тихо говорит? — удивился Слава. — Простужен что ли? Хотя и тогда, в вагоне, он точно так же шептал, наверно, горло больное».

Попращавшись за руку с секретарем парткома, они вышли на улицу.

— Может, по кружечке? — спросил Слава, когда Алимов направился к буфету передать просьбу секретаря.

— Не пью, извините.

Когда они проходили мимо одноэтажного сборнощитового здания с вывеской «Учебный комбинат», Алимов тронул Славу за плечо:

— Одну минутку, подождите, пожалуйста.