— Могу себе представить, — кивнула я.

— Нас, должно быть, преследуют, если уже объявлено о твоем исчезновении, — сказал пилот. — Такое может случиться?

Я задумалась, что ответить. Решила в конце концов, что мне же во благо не мотать летчику нервы.

— До девяти вечера о моем исчезновении никто не узнает, — пробормотала я. — А в девять я должна была выступать на сцене с одним оркестром.

— Сейчас семь, и все ещё не темнеет. Плохо, — покачал головой пилот. — Если кто‑нибудь заподозрит, что из Нового Орлеана украли женщину, тотчас же перекроют границу, объявив сигнал тревоги. — Он повернул штурвал влево, и мы понеслись навстречу солнцу. — Полагаю, лучше нам зайти на Неваду с северо‑запада. Полюбуешься знаменитыми скалами.

Меня продолжало трясти, как в лихорадке.

— Чувствую себя совсем больной, — пожаловалась я. — За всю свою жизнь никогда ни на кого руки не подняла.

— Да? Для первого раза очень хороший удар. — Он нагнулся, дотянулся до дверцы бардачка, встроенного в панель рядом с приборной доской. — Посмотри‑ка в аптечке, там должны быть драмамин и транквилизаторы. А воду набери из крана, в конце салона.

Я запила таблетки водой. Переступая через Винчела, с трудом подавила в себе сильное желание попинать его ногами. Пилот попросил меня принести ему сандвич и пиво из холодильника. Чуть ниже холодильника, на полке стояла моя дорожная сумка. Я заглянула в нее. Газовый баллон исчез. Зато все девятнадцать унций золота оказались в целости и сохранности. Они были зашиты мною в потайное отделение, на самое дно сумки.

Я и себе прихватила сандвич. Мы ели молча, но в обстановке весьма компанейской.

— Ты уже получил свои сто тысяч? — спросила я.

— Получил. И все без обмана, — кивнул пилот. — Деньги вперед и наличными.

— И надеешься получить вдобавок пять процентов от суммы выкупа? — спросила я. — Пять процентов от пустоты в кармане, я имею в виду.

— Все возможно. Уоллис не объяснил мне, отчего красть нужно именно тебя. Имелись, значит, для этого основания, — сказал пилот..

— Если б ты развернул свой летающий гроб да отвез меня в Атланту, я бы отдала тебе тридцать восемь тысяч — золотом, — сказала я.

Пилот рассмеялся, даже не поглядев в мою сторону.

— Я б и за миллион не развернулся, леди. У меня ведь есть что беречь. Репутацию, понимаешь? Кроме того, Уоллису этот трюк вряд ли понравился бы, — вздохнул пилот. — Уоллис осерчал бы да, глядишь, и убил — бы меня. И я бы никогда больше не смог подняться в воздух.

— Вот и я боюсь, что меня убьют, — пожаловалась я пилоту. — Моего друга убили. Думаю, кто‑то намерен и меня убрать.

— Исключено, — сказал летчик. — Все равно что чесать за левым ухом правой пяткой. Если бы мне понадобилось убить кого‑нибудь в Новом Орлеане, я бы просто‑напросто прогулялся по набережной, до воды. Там к твоим услугам десяток тысяч подонков, которые всадят нож в кого угодно за вознаграждение, на которое можно разве что позавтракать где‑нибудь «У Бреннана». — Летчик положил руки на штурвал. — Зачем тебе столько золота?

— Везла в Ново‑Йорк. Дефицит, потому что широко используется в электронике, — пояснила я. — Тебе известно хоть что‑нибудь об Уоллисе?

— До вчерашнего дня о нем никто ничего не слышал, — пожал плечами летчик.