Французские газеты и журналы частенько помещают статьи о Таити и других островах Французской Полинезии. Еще ярче говорит о большом интересе во Франции к этой заморской территории популярность записок путешественников по Полинезии и фильмов с полинезийскими мотивами. Во всех этих статьях, книгах и фильмах острова предстают в виде земного рая. Пресыщенным цивилизацией французам внушают, что они без всяких затрат и трудностей могут построить себе хижину и свободно прокормиться, вылавливая из лагуны крупную рыбу и собирая в девственном тропическом лесу спелые кокосовые орехи и плоды хлебного дерева. Разумеется, чаще всего в очаровательных иллюстрированных изданиях фигурируют полинезийские плясуньи — прелестные, пылкие и к тому же всячески старающиеся ублажать европейских мужчин.

А тут вдруг на редакционные столы легло письмо, говорящее в основном о французских ядерных силах — тема, которая ровным счетом никого не интересовала во Франции. Тот факт, что авторами были два полинезийца, ничего не менял: казалось, они явились из преисподней, а не из земного рая. К тому же на место на газетной полосе претендовало столько других, более важных новостей. Нападения и ограбления, личная жизнь кинозвезд, любовные дела особ королевской крови, футбольные матчи, скачки и демонстрация мод. Французские редакторы отлично знали, что нужно читателям. Из 200 разосланных экземпляров открытого письма французскому народу только один попал в печать.

Его опубликовал «Экспресс», издаваемый Серван-Шрейбером — единственным французским депутатом, который сочувствовал и старался помочь Сэнфорду, почему последний и записался в особую парламентскую фракцию, известную под названием «реформаторы».

Серван-Шрейбер много лет критиковал безрассудную военную политику де Голля, и когда он весной 1973 года увидел, как близко к сердцу его товарищ по фракции принимает свою неудачу, он не долго думая посоветовал тому организовать на Таити большой митинг протеста, пригласив побольше французских ораторов, включая, разумеется, и его самого.

Сэнфорд давно мечтал об энергичных действиях такого рода. Однако ему не удавалось добыть необходимые средства, и он не встречал еще ни одного француза, готового совершить за свой счет далекое путешествие на Таити, чтобы поддержать полинезийцев в их борьбе. Неожиданное содействие Серван-Шрейбера позволяло решить все эти проблемы. Еще важнее, конечно, было то, что он обладал редкостной для французских политиков способностью возбуждать острый интерес к забытым несправедливостям и обидам. Меньше чем за две недели Серван-Шрейбер уговорил двух депутатов-социалистов, одну женщину-депутата из числа «реформаторов», католического священника, протестантского пастора, двух борцов за охрану среды, профессора философии, писателя, выступающего против атомной бомбы, и, наконец, французского генерала-пацифиста Пари де Боллардьера составить «летучий отряд». Благодаря тому что Серван-Шрейбер располагал газетой, французская пресса в конце концов обнаружила, что на островах Сэнфорда и Пуванаа происходит что-то интересное.

Оставалось выяснить, решатся ли полинезийцы участвовать в подобного рода официальном митинге протеста. Помимо того что многие из них служили в правительственных учреждениях или французских фирмах и опасались репрессий, сама форма протеста была совершенно чужда их психологии и традициям. Как-никак, немногочисленные проходившие до сих пор на Таити массовые митинги и уличные демонстрации организовали французские предприниматели против Пуванаа и автономистов. Однако уже на рассвете намеченного дня — субботы 23 июня 1973 года — стало ясно, что полинезийцы на этот раз преодолели свои колебания. Автобус за автобусом доставлял из сельских местностей островитян; мужчины, женщины и дети направлялись к мэрии из трущоб в долинах и на пригорках вокруг города. Когда около восьми часов в сопровождении автономистских лидеров явился «летучий отряд» Серван-Шрейбера, в саду и на улице перед мэрией Папеэте — старым двухэтажным деревянным зданием в типично колониальном стиле, с лоджией вдоль всего фасада, — собралось уже более 5 тысяч человек, в том числе с десяток европейцев, но ни одного китайца.