|
А если что-то иногда и маракует, то исключительно для себя. Видно, он мне все-таки не доверял. Зато Зильберовичу доверился настолько, что даже сообщил ему жгучую тайну своего сундука. Тайна заключалась в том, что все тринадцать написанных глыб и заготовки к сорока семи ненаписанным хранились именно в этом сундуке под висячим амбарным замком. О чем, разумеется, Зильберович (большой хранитель тайн!) и поведал мне той вьюжной ночью, когда мы, спотыкаясь в заледеневших колдобинах, плелись назад к электричке. - Ну теперь ты понял? - сказал Зильберович, волнуясь. - Ты понял, что Симыч - гений? - Мистер Зильберович, - сказал я ему на это, - а вы не могли бы, хотя бы по пьянке, любезно объяснить мне, какое у вас отношение к женскому полу? - Что ты имеешь в виду? - Лео остановился и повернул ко мне свое синее в темноте лицо с длинным носом. - Я имею в виду, почему ты, при твоих внешних данных, с таким выдающимся рубильником, который, согласно легенде, должен соответствовать другим частям тела, бегаешь все время за гениями, хотя мог бы бегать за бабами? Скажи честно, ты педик или импо? - Слушай, - сказал Зильберович, ежась от холода и придерживая отвороты пальто, - а тебе обязательно все нужно знать? - Мне не нужно, но интересно, - сказал я. Но ты можешь не отвечать. - Могу не отвечать, - сказал он, - а могу и ответить. Или, вернее, спросить. Вот ты можешь мне сказать, зачем все это нужно и что в этих бабах хорошего? - Ну ты даешь! - сказал я, немного опешив. - Хорошего, конечно, ничего нет, но интересно. Зов природы. Да ты что, дурак? - рассердился я. - Не понимаешь? - Нет, сказал Зильберович. - Не понимаю. Ты думаешь, я ненормальный? Нормальный. У меня все работает, и я все испробовал. Ну да, ну приятно. Но из-за пяти минут удовольствия столько суеты до и после. А ты, значит, с бабами суетиться не хочешь? - Не хочу, тряхнул головой Зильберович. - А с гениями хочешь? - А с гениями хочу. - Ну и дурак, - сказал я Зильберовичу. - Сам дурак, - ответил мне Зильберович. Это был единственный раз, когда я поинтересовался личной жизнью Зильберовича. ВОЖАК И СТАДО Сейчас я вовсе не собираюсь пересказывать всю историю Симыча, она достаточно хорошо и широко известна. О Карнавалове уже написаны тысячи или даже десятки тысяч статей, диссертаций и монографий. О нем было даже снято несколько документальных фильмов и один художественный (правда, довольно слабый). Все люди моего поколения хорошо помнят, как Карнавалов, начав печататься за границей, тут же стал всемирно известным. Вся советская власть - и Союз писателей, и журналисты, и КГБ, и милиция - вступила с ним в сражение не на жизнь, а на смерть, но ничего не могла поделать. |
