-  Стать вашим пленником, а?

    -  Да, мне стоит…

    Он не договорил, потому что Берт пошел вверх по ступенькам, и собаки, одинаково сверкнув желтыми животами, прыгнули на него. Прыгнули на руки, правая ухватилась клыками за кисть и повисла на ней, а левая не удержалась, упала, прыгнула еще раз - на горло - и снова упала, и снова прыгнула. На этот раз рухнула спиной на ступеньки, взвизгнула тоненько, по-щенячьи, и в три прыжка исчезла за домом.

    Вторая все еще висела на левой руке Берта, и старый гангстер, чуть наклонившись вперед, смотрел, как человек, за которым он охотился, поднимает руку вместе с псом, как задние лапы могучего ротвейлера отрываются от опоры и пес отчаянно пытается упереться ими в ногу противника, скребет когтями по невидимой броне, потом падает и ползет в сторону.

    Амалия видела только спину Берта, видела, как он грузно шагнул вперед, подступив к Лентини вплотную. Тогда кто-то сзади вскрикнул, и тихо, как ломающиеся сухие сучья, затрещали выстрелы.

    Это было ужасно: люди вскидывали руки от удара пуль и падали - кто на бок, кто навзничь. Прошло полсекунды, не более, и из шести горилл на ногах остался лишь парень слева от двери: он стоял, обсыпанный стеклянными осколками, и заглядывал под руки Берту, прикрывшему Лентини своим телом. Кто-то протяжно застонал.

    Берт шагнул в сторону, проговорил:

    -  Вот вам и сотрудничество… господин Лентини.

    Старик оглядывал двор - рот под усами приоткрылся, темные глаза перепрыгивали с одного тела, лежащего на земле, на другое. Правый охранник сидел у стены, завалившись на бок; по-видимому, он выпустил целую очередь, и все пули вернулись к нему - кровь прямо-таки хлестала из головы и шеи. Толстяк, лежавший у колес «мерседеса», был жив и пытался подняться. Остальные не шевелились.

    -  Как ты это сделал?! - отчаянно крикнул Лентини. - Ты дьявол! Ты дьявол!!

    Он вопил так, что под крышей веранды отозвалось эхо, и сейчас же уцелевший охранник почти в упор дал очередь по Эйвону - взмахнул руками и рухнул на спину, на ступени.

    Амалия закрыла глаза; ее мучительно затошнило. Наверное, она непроизвольно сжала руку, и «магнум» выстрелил - вниз, в землю. Отчаянным усилием воли она переборола тошноту, взглянула на Берта. Тот не спеша спускался с крыльца.

    Собака все еще ползла к дальнему концу террасы.

    -  Дьявол!! - снова закричал Лентини присев и выставив скрюченные пальцы. Берт подошел к Амалии и тихо сказал:

    -  Так… Что с ним теперь делать? Так и оставить?

    Она покачала головой - словно бы непроизвольно, мыслей никаких не было. Она старалась не смотреть вниз, чтобы не видеть луж и ручейков крови. Краем глаза все-таки отметила, что толстяк сел, но снова упал. Берт спросил: «Убить его?», и она кивнула. Он прошептал: «Не смогу». Она опять кивнула. «Мы не палачи», - сказал Берт, и теперь она ответила: «Самые настоящие, самые настоящие…»

    Так они простояли несколько секунд. Спазм отпустил горло, Амалия опять могла видеть и соображать отчетливо. Сицилийца нельзя оставлять в живых: как он ни испуган, он будет мстить, и начнется еще один виток, третий - решающий, третий заход, в жизни так всегда бывает. Руки трясутся, это плохо.

    Она громко сказала:

    -  Господин Ленгини! Вы - верующий, прочтите молитву.