Глава 3

В которой слышится пение кота и тявканье «Ржавой акулы»

     Стоял полный штиль. Вот уже неделю плавучий институт в идеальных условиях исследовал семикилометровую впадину Яу. Ничто не мешало ученым опускать дночерпалки и тралы, запускать радиозонды. Корабль медленно двигался, прокладывая новый промерный галс. Эхолоты прощупывали глубину. На палубах «Алеши Поповича» царила веселая суета. Казалось, что это кусок черноморского пляжа: все ученые и моряки были в плавках и темных очках.

     Неподвижный океан горел с яркостью вольтовой дуги. Иногда в слепящем мареве трепещущими пятнами пролетали стайки летучих рыб.

     Геннадий никак не мог свыкнуться с мыслью, что под днищем их судна такая гигантская толща воды - семнадцать с половиной кругов стадиона имени Кирова, четырнадцать останкинских телебашен! Подолгу он стоял, опершись на планшир, глядя, как из темноты в прозрачные слои выплывают акулы. Эти мерзкие твари постоянно кружили вокруг судна и испарялись только тогда, когда появлялись быстроглазые, иронически улыбающиеся дельфины-афалины.

     - Почему же все-таки целая стая акул боится одного-единственного дельфина? - спрашивал Гена своего непосредственного руководителя доктора биологических наук Верестищева.

     - Дельфин отважен, а акула трус, - отвечал Самсон Александрович. - Акула, Гена, это своего рода морской фашист.

     - Вы думаете, что фашизм труслив? - пытливо спрашивал мальчик. - Но ведь он всегда нападает первым...

     - Это сложная проблема, Гена, очень сложная, - задумчиво говорил Верестищев, - Всегда ли смел тот, кто нападает первым?

     Препарируя моллюсков и глубоководных рыб, ученый и лаборант часто вели содержательные беседы, которые иной раз соскальзывали к философской плоскости.

     - Вы знаете, Гена, - сказал как-то Верестищев, - как индонезийские рыбаки мстят акулам, когда от их зубов погибает человек? Они вылавливают хищника, разжимают ему челюсти, засовывают ему в желудок живого морского ежа и выпускают в море. Акула обречена на долгие нестерпимые муки.

     - Б-р-р... - содрогнулся Геннадий. - Все-таки это слишком жестоко по отношению к бессмысленной твари...

     - Акулы кажутся этим рыбакам не животными, а враждебным племенем.

     - Тем более это жестоко! - воскликнул Геннадий. - Рубанули бы гадину - и дело с концом!

     - Это очень сложная этическая проблема, - задумчиво сказал Верестищев. - Вы мыслите, Геннадий, не по возрасту серьезно. Давайте-ка займемся чем-нибудь попроще. Вот перед нами медуза...

     Они погрузились пинцетами в довольно-таки неаппетитное желе распластанной медузы.

     - Знаете ли вы, Гена, что акустический аппарат медузы угадывает приближение шторма больше чем за сутки? - спросил Верестищев.

     - А нельзя ли сделать такой прибор, как этот аппарат у медузы? - полюбопытствовал Гена.

     - Вы меня поражаете, Геннадий - воскликнул Верестищев. - Как раз над этой проблемой работает один отдел в нашем институте. Вам надо быть ученым, мой мальчик!

     Однажды, проснувшись, Геннадий очень удивился, не увидев на палубе расчерченного жалюзи солнечного коврика Тусклый серый свет еле-еле освещал каюту. Иллюминатор, казалось, был задраен брезентом.

     - Привет, Генок, - сказал Телескопов. - Тебя с туманом, а меня с халтуркой.

     Он сидел на своей койке и плотничал, плотничал тихо и сокровенно, как в детстве.