|
Он развернулся и запустил руку в волосы. Но как он может остаться, если ее не будет здесь? Он шагнул к кухонной двери и повернулся к Алекс, чувствуя себя опустошенным и ли-шенным всякой надежды. – Я уезжаю завтра утром. Она вежливо кивнула. – Я тоже. Глава одиннадцатая Хэнку показалось, что его легкие расплющились от удара о землю, когда мустанг встал на дыбы и сбросил его посреди арены, – он тщетно раскрывал рот, воздух в грудь не проникал. – Ковбой продержался восемь секунд. Сейчас мы узнаем его результат, – услышал он голос комментатора. Когда Хэнку наконец удалось вздохнуть, три размалеванные рожи закрыли ему темное те-хасское небо. – Ты жив, сынок? – спросил пожилой клоун. Еще один присел рядом с ним. – Похоже, нужны носилки. Третий клоун склонился над ним. – Ну-ка, он помнит, как его зовут? Тело не хотело повиноваться, но Хэнк пересилил себя и сел. – Черт возьми! – Он говорит, его зовут Черт Возьми! – выкрикнул клоун ковбоям, выстроившимся у заго-на. Толпа вокруг арены по достоинству оценила шутку и с облегчением расхохоталась. Апло-дисменты и возгласы одобрения сопровождали Хэнка, когда он поднялся и оттолкнул старого клоуна, пытавшегося поддержать его под руки. – Приветствуйте Хэнка Эдема, заработавшего восемьдесят два очка! – объявил диктор. – Первое место! Хэнк дохромал до ограды и прислонился к ней. Первое место. Толпа снова разразилась криками восторга, но Хэнк едва слышал их. После двух месяцев скачек по всей стране, от Монтаны до Техаса, он уже не отличал восторги от улюлюканья, и его это не волновало. Он постарел или просто забыл, как тяжела жизнь ковбоя на родео? Жизнь на родео – сущий ад. Не было ненависти лишь к тем моментам, когда он сидел верхом на мустанге или метал лассо. Но это длилось лишь несколько секунд в день. Каждый сустав его тела болел, особенно ломило давно поврежденное колено. За это время в его голове не раз мелькала мысль: «Нужно возвращаться домой». Хэнк распахнул ворота. К черту родео! К черту золотую пряжку! Он возвращается домой навсегда. И неважно, что там каждый уголок будет напоминать ему об Алекс. Трэвис и Клэр не слишком обрадуются, но это их дело. Он просто сядет на качели и не бу-дет замечать их, пока они не привыкнут. Нет, не то! Он усадит их на качели и выскажет им, вы-ставившим его за дверь, все, что думает. Улыбаясь от предвкушения, Хэнк прицепил к грузовику трейлер и загрузил в него двух своих лошадей. Потом забрался в кабину и завел мотор. Половина десятого. Если ехать и ехать по дороге, к утру он будет дома. – Трэвис? Клэр? Кто-нибудь есть дома? – прокричал Хэнк, снимая у порога шляпу и сапо-ги. Ответа нет, но иного он и не ожидал. Клэр, наверное, на летних работах, а Трэвис на паст-бище. Он может поспать несколько часов до встречи с ними. Но сначала надо перекусить. Он поморщился, едва шагнул на кухню. Запах варева Клэр тяжело витал в воздухе. Воспоминание об Алекс, стоящей у плиты и приветствующей его улыбкой и божественным ароматом ростбифа, заставило его замереть на месте. Почему Трэвис не мог нанять нормальную повариху? Заметив мигающую красную лампочку автоответчика, Хэнк нажал кнопку воспроизведе-ния и услышал до боли знакомый голос: – Трэвис? Клэр? Вы где? Хэнк похолодел. Это Алекс! – Я так понимаю, опять не застала вас. Никак не привыкну к тихоокеанскому времени. Опять? Она уже звонила? Какого черта?.. – Звоню, просто чтобы услышать трехдневный отчет, как дела у Хэнка. Я скучаю без вас, девочки-мальчики. Ну, позвоню попозже, когда вы будете дома. Пока. Сердце Хэнка заколотилось в груди. Он долго смотрел на телефон и даже не заметил, как задняя дверь открылась, и на кухне появился его младший брат. |
