На что брови орка поползли вверх, а на губах застыла кривая ухмылка.

– Что, так и просить мне передать? – пододвинул миску к себе поближе.

– Да.

– Поднять голову, Эйва.

Пришлось выполнить приказ. Второй раз за день она встречается с ним и второй раз за день сердце грозится вырваться из груди, ибо перед ней дикий жестокий и огромный орк, от одного взгляда которого хочется лечь и умереть. Вдруг он посмотрел на стражников:

– Карэх хадар! (Пошли вон!) – рыкнул им, после чего орки немедленно встали и покинули трапезную.

Ну вот, она осталась с ним один на один. Тарос же вернулся к созерцанию маленькой самки. Как же девчонка боится его, того и гляди хлопнется в обморок.

– Снять платок, – но не дал ей руки поднять, сам снял.

Светлые мягкие волосы, белая кожа, лицом красивее любой женщины, каких доводилось встречать. А глаза ярко серые. Эта самка должна принадлежать ему. У Кархема достаточно наложниц, все как на подбор. Так что, перетопчется.

Вдруг Тарос поднялся, отчего Эйва часто задышала, когда же коснулся ее лица, с губ бедняжки сорвался стон, заставивший орка окончательно потеряться. Она очень мелкая, хрупкая, с ней придется сложно, но такая самочка стоит терпения. Зато потом… потом девчонка подарит ему много, очень много незабываемых ночей.

– Ступай и передай гэл Макоре бэригет (спасибо). Хотя, – на сей раз схватил за руку, – дождаться, когда доем, – снова опустился на лавку.

Так Эйва и стояла рядом, пока Тарос ел, а ел он медленно, словно нарочно и все смотрел на нее.

– Где твоя семья? – отставил наконец то пустую миску в сторону. – Здесь?

– Нет, бэр Тарос.

– Успеть уйти?

– Надеюсь.

И Тарос не утерпел, подтянул ее к себе, убрал длинные волосы с плеча, оголив заодно и шею. А когда тяжелая рука орка легла на затылок, Эйва зажмурилась, сжалась вся. Однако зверь только лишь вдохнул запах кожи. Несмотря на то, что девчонка весь день торится в кухне средь самых разношерстных запахов, пахнет она все равно особенно, ни с каким другим ее аромат не перепутать. В этот момент Эйва приоткрыла один глаз и увидела орка вблизи, увидела вены на шее, шрамы и кольца, много колец в ухе.

– Рошка, – сорвалось с ее губ.

– Что? – сразу отстранился.

– От вас пахнет рошкой, – и серые глаза наполнились слезами. Бедняжка вспомнила, как носилась по полю босиком, как лежала на траве и любовалась парящими в небе драконами – защитниками Аранхарма. То было дикое поле, заросшее рошкой. То были счастливые времена.

– Все, иди, – немедленно встал, и слегка оттолкнув ее в сторону, направился к выходу.

––

Эйва шла обратно в кухню как в воду опущенная. Близится конец. И лучше сгинуть, чем жить рабыней. Терпеть мучения она не будет, ни за что!

– Ты закончить? – раздался сердитый голос смотрительницы за спиной.

– Да, гэл Фарата, – сразу обернулась.

– Что бэр Тарос от тебя хотеть?

– Ничего.

– И что ты делать в трапезной, когда я запретить разносить еду?

– Это я ее отправила, – показалась Макора.

– Больше не отправляй, – смерила ее недовольным взглядом. – Девчонка здесь ненадолго. Она скоро отправится в гарем.

– Никак шутишь? Ее и в гарем?

– Не твоего ума дело, Макора.

– Да, гэл Фарата, не моего. Но ты подумай, что творишь, прежде чем зашлешь ее в койку вожака.

– Идти за мной, – Фарата снова посмотрела на Эйву.

Спрашивать, куда ее поведет смотрительница, не стала, не положено. Сказали идти, надо идти.

А повела девушку Фарата во внутренний двор чертогов.