— Что?

— Он не должен ехать. Вы понимаете — не должен.

— Понимаю. Но я-то что могу?

— Вы одна только и можете. Остановите его, я прошу вас. — В тоне Столбового послышалась мольба.

— Он не будет меня слушать. Я для него никто. — Женя зябко поежилась, но не двинулась с места, продолжая сидеть полуголая, прижимая к уху трубку.

— Не говорите чепухи! — резко произнес Столбовой.

— Это не чепуха. Вы ничего не знаете. Мы не общаемся с того самого дня, как… как он пришел в институт и увидел вас. У него за это время была другая, между нами все кончено.

— Не может этого быть. Он вас любит.

Женя нервно усмехнулась.

— Откуда вы это взяли?

— Да разве вы не понимаете, почему он уезжает?

— Почему?

— Из-за вас. Нюта в этом убеждена. Они иногда беседуют по душам, редко, конечно, но все-таки. Вчера, правда, они разругались в пух и прах, и она в укор ему сказала: «Как же ты уезжаешь, оставляешь Женю? Не стыдно тебе, она же будет страдать!» Знаете, что он ей ответил? «Женя меня теперь презирает, и правильно. Я бы на ее месте делал то же самое». Она его и так и сяк уговаривала: — «Позвони, попроси прощения. Если надо, в ноги упади, дело того стоит». Да вы же его отлично знаете, Женьку, — он упрямый, как осел. Заладил одно: «Она не простит», и хоть ты что с ним делай! Нюта говорит, он все ждал, что вы подойдете к нему, надеялся на что-то.

— Я устала, — срывающимся голосом проговорила Женя. Ей казалось, она падает куда-то, с головокружительной высоты. Ничего не было под рукой, чтобы удержаться, спастись. — Я так устала. Не могу больше. Не хочу!

— Понимаю, — мягко произнес Столбовой. — Но вам ведь не наплевать на него? Не все равно, что с ним будет?

— Что с ним может быть? Везде люди живут, не пропадет. Ему никто не нужен.

— Ошибаетесь. Ему вы нужны. А раньше я был нужен. Только… только я этого не понимал. Слишком эгоистичным был, слишком толстокожим. Теперь ничего не исправишь. — Столбовой на секунду смолк, потом проговорил тише. — Знаете, принято считать, что у каждого есть ангел-хранитель. Тот, кто помогает в критический момент, оберегает от необдуманных поступков, незримо присутствует рядом.

— Да, знаю.

— Так вот, у него ангела-хранителя нет. Мы с Зиной в этом виноваты или я один — сейчас это уже не важно. Важно одно — не оставить его наедине с самим собой. Я не фаталист, но предчувствую, что может случиться всякое… Женя, пока мы говорим, поезд уже стоит на платформе.

— Как на платформе? — ахнула она.

— Так. Неужели вы думаете, что я стал бы звонить вам в шесть утра? Отправление в семь десять.

— Это же через сорок минут!

— А я о чем толкую? Нюта позвонила мне двадцать минут назад, как только Женька ушел. Раньше она не могла, он бы не дал.

— С какого вокзала? — отрывисто спросила Женя.

— С Казанского.

— Ладно. Все. — Она швырнула трубку. И тут же поняла, что не узнала ни номер поезда, ни вагон. Но времени на это уже не оставалось.

Женя рывком вскочила с дивана, и ее качнуло. Голова резко закружилась — сказывалось действие «седуксена». Она уцепилась за кресло, прикрыла глаза и так стояла несколько секунд, пока ощущение дурноты не исчезло. Затем стремительно стала одеваться. Забежала в ванную. Мельком глянула на себя в зеркало, ужаснулась тому, какая она бледная, и тут же забыла об этом.