– Но эти ты примешь. – Два его пальца оказались глубоко внутри нее. – Потому что мы поместим их вот сюда.

Снова ахнув, она выгнулась ему навстречу.

– Мне нравится мысль надеть на тебя мои бриллианты, любимая. – К двум пальцам прибавился третий, они скользили туда и обратно, ритм ускорился. Она кусала губы, с трудом сдерживая крик. – По моему, тебе эта мысль тоже нравится. Надеюсь, ты сможешь носить их, когда будешь работать, сидеть за столом, ездить верхом и ходить. И при каждом твоем движении они будут тереться друг о друга, а ты – испытывать острое наслаждение.

Эти безумные слова возбуждали ее так же сильно, как и ощущение его пальцев внутри. Страсть ее достигла предела. Снедаемая ее жаром, она почти не ощутила, что он шевельнулся, меняя свое положение. С дразнящей улыбкой Джордан прошептал:

– А для меня будет огромным удовольствием вынимать их, когда мы соберемся сделать вот это.

И он ворвался в нее, проникнув до самого ее центра.

Марианна вскрикнула и откинулась назад. Он положил ее ноги себе на бедра и отдался порыву страсти, которая была почти жестокой в своей силе.

Она могла только стонать, бессильно цепляясь за его плечи. Ощущения, которые она испытывала в эти минуты, невозможно было бы выразить словами. Марианна думала, что большего уже не выдержать, но он давал еще и еще… И все равно этого ей казалось мало. Он был воплощением бушующей силы и мужественности, а она – женщиной, разделяющей его необузданную и беспредельную страсть.

Когда наступил момент апогея, она содрогнулась, и ее торжествующий крик эхом разнесся под высокими сводами пустынного дворца.

Задыхаясь, Джордан поднял голову и посмотрел прямо ей в лицо.

– Я был слишком резок. Я не сделал тебе больно? С тобой все в порядке?

С ней все было в порядке, если не считать страшной слабости, охватившей все ее тело, и такого ощущения, словно весь мир умер и был рожден заново.

– Ты не сделал мне больно.

– Мне надо было, чтобы ты поняла. – Он нежно погладил ее щеку. – Герцог Бриллиантов жил давным давно, это был совсем другой человек. Я воскрешу его для тебя только тогда, когда это сможет принести тебе наслаждение. – Он так хотел, чтобы она верила ему! – Теперь это только для тебя. Понимаешь?

–Да.

– Но я чувствую, что ты по прежнему мне не доверяешь.

Как горько прозвучала эта фраза. Может быть, он ожидал возражений, надеялся, что она опровергнет его слова.

Но она промолчала, хотя в эту минуту почти готова была поверить ему, почти убедила себя, что он ее любит.

Почти.

– Я замерзла; – прошептала она. Надежда погасла в его взгляде, но он заставил себя улыбнуться:

– Ничего удивительного. – Поднявшись на ноги, он помог ей встать, а потом закутал в плащ. – Давай вернемся к огню. – Взяв за руку, он повел ее вниз по лестнице.

Она была в плаще, а он совершенно обнажен.

– Тебе, наверное, тоже холодно. Он покачал головой.

– У меня такое чувство, словно мне больше никогда не будет холодно. – Закрыв дверь комнатки, он подвел ее к огню, перед которым расстелил овчину. – Ложись. Я буду обнимать тебя, пока ты не заснешь.

Вот так же он обнимал ее в Дэлвинде каждую ночь. В те недели ее переполняли страх и обида, и она не ценила эти сладкие минуты нежности и близости. Ну что же, у нее есть сегодня, которым можно насладиться сполна.

Марианна устроилась рядом с Джорданом у огня. Она не станет думать о завтрашнем дне. Он так нежно ее обнимает… Ей хочется хотя бы на несколько часов забыть обо всем, поверить, что его слова – правда и чувство к ней сильнее, чем желание получить Джедалар.

И что существует любовь, которая живет вечно.

* * *

– А, вот это великолепно!

Марианна сонно приоткрыла глаза и увидела, что в дверях стоит Грегор.