Да и вообще она почти ребенок, черт побери!

Он вовсе не хочет испытывать страсть к этой юной девушке, совсем неопытной, считающей, что на жизнь можно смотреть сквозь разноцветное стекло витражей. Он вовсе не собирается спать с девочкой, которая обыгрывает его в шахматы и заставляет улыбаться своему поражению.

– У нас у всех есть пятна. – Он посмотрел на ее пальцы, теребившие ферзя. – Что у тебя на ладони?

– Что? А, шрам. Вы наверняка видели его и раньше.

– Не видел. – Он взял ее кисть и повернул ладонью вверх. Там оказалось немало шрамов. Он прикоснулся к тому, что шел по самому центру ладони. – 11орез, должно быть, был очень глубокий.

– Я работаю со стеклом. Это требует осторожности а за неловкость приходится платить. Я задумалась, и лист стекла соскользнул у меня со стола. Надо было поймать его, чтобы он не упал на пол и не разбился.

Его вдруг охватил гнев. Шрам был очень старый, так что этот случай произошел, когда она была еще совсем маленькая. Почему за ней не присматривали, почему о ней не позаботились?

– Оно могло перерезать тебе руку пополам.

Я имею дело со стеклом, – повторила она. Этот случай послужил мне хорошим уроком. Больше я никогда не отвлекалась во время работы.

Он нежно водил пальцем по шраму, чувствуя, как под ним бьется ее пульс.

Марианна с трудом сглотнула.

– Не надо этого делать. У меня от этого… ужасно странное чувство.

– Боль?

– Не совсем.

Для него это была боль – и она росла с каждой секундой. Ребенок не ответил бы ему так, как она. Она женщина – и поэтому может считаться добычей в той охоте, которую он так хорошо знает.

Господи, он ищет оправдания, чтобы ее обольстить!

Уронив ее руку, он резко встал.

– В каюте очень душно. Мы закончим партию завтра.

Она изумленно посмотрела на него:

– Здесь ни капельки не душно.

– Не просто душно – здесь нечем дышать. Мне надо пройтись по палубе. – Джордан направился к двери. – Увидимся за ужином.

Грегор прав. Если он будет держаться подальше от Марианны, эта нелепая страсть исчезнет сама собой. Все дело в том, что он с детства привык потакать своим капризам. Вот и сейчас Джордан поймал себя на мысли, что инстинктивно ищет в девушке такие качества, которые послужат ему предлогом, чтобы переспать с ней.

– У тебя довольно взволнованный вид, – заметил Грегор, подстраиваясь к его стремительным шагам. – Как Марианна?

– Не рыдает нагая на моей постели.

– Значит, мы вовремя поговорили. – Грегор явно успокоился: складки на его лбу расправились. – Наверное, ты очень хорошо себя вел. Ты всегда при этом страшно злишься. – Ты думал, если поговорить об этом открыто, проблема будет решена?

– Нет, я знал, что, когда ты поймешь, какие чувства тобой движут, ты будешь колебаться. Это было опасно – но другой вариант был еще опаснее.

Джордан криво усмехнулся:

– Потому что ты знаешь, что инстинкт велит мне разрушать?

– Нет, как раз инстинкты у тебя в полном порядке, но ты привык только брать, ничего не давая взамен. Менять привычки очень нелегко. – Он хлопнул Джордана по плечу. – Но с каждым годом твой характер меняется к лучшему.

– Спасибо, – иронично отозвался тот. – Только на этот раз не удивляйся, если привычка победит.

– Очень удивлюсь, – серьезно ответил Грегор. – И буду сильно разочарован.

Джордан посмотрел на него с досадой, раздражением и нежностью. Этот сукин сын знает, чем его пронять. Если что то и способно остановить Джордана, так это боязнь лишиться уважения друга. Джордан улыбнулся:

– Твоя взяла, негодяй.