– У Лоры под грубоватой внешностью таится очень чувствительное сердце. Я был слишком диким, чтобы по настоящему страдать из за отсутствия отцовского внимания. Мы никогда не понимали друг друга. Он никак не мог найти объяснение, почему я не хочу пойти по его стопам. Для него весь свет вращался только вокруг «Челлон ойл». – С некоторой грустью пожав плечами, он продолжал: – После окончания колледжа я немного помотался по миру. Один сезон я работал лыжным инструктором в Сент Морице. Однажды я даже нанялся на научно исследовательское судно и ушел в плавание на шесть месяцев. – Перед его мысленным взором словно вставали картины прошлого. – За те два года я перепробовал десяток различных профессий, но ни одна не имела отношения к тому, что мой отец назвал бы выгодным предприятием. Потом я вступил в армию и был отправлен во Вьетнам. – Он резко поднялся и склонился к огню, спиной к Шине. Взяв кочергу, он энергично помешал дрова. – Там решили, что выяснили наконец мое настоящее призвание, – с горечью произнес он. – Командирам показалось, что я обладаю инстинктом настоящего убийцы, и меня спешно направили в специальные части. Они оказались правы. Я очень хорошо проявил себя. – Он резко поставил кочергу на подставку и круто повернулся к Шине.

Увидев его лицо, девушка чуть не ахнула. На нем застыло выражение необузданной жестокости, что еще более подчеркивалось резкими чертами его лица, а золотые глаза сузились в щелочки, напоминая глаза охотящейся пумы.

Челлон потряс головой, словно отгоняя тяжелые воспоминания. Наткнувшись на ее взгляд, по детски испуганный, он овладел собой. Безжалостное выражение понемногу сошло с его лица, а губы искривила горькая усмешка.

– Я вернулся из Вьетнама с кучей заслуженных медалей, и все говорили, что я стал другим человеком. Они были правы. Я действительно изменился, но совсем не так, как это казалось со стороны. – Он опять подтянул колени к груди и уперся в них подбородком, глядя прямо в пространство. – Я был по горло сыт войной, убийствами и всем этим цирком. Я поклялся себе, что как только сниму эту форму, никогда не совершу ни одного поступка, чтобы он не принес мне хоть немного радости и удовольствия. – В его голосе зазвучала внезапная страсть. – Жизнь должна быть праздником, клянусь Богом, а не этой чертовой живодерней! – Челлон опять горько усмехнулся. – Мой отец так и не понял, что, когда я вступил наконец в «Челлон ойл», я вовсе не выполнял священный сыновний долг, а поступал по своему желанию. Я обнаружил, что у меня явный талант к ведению дел компании. Закулисные игры в правлении оказались даже интереснее и опаснее слалома. Вероятно, тут проявился мой инстинкт убийцы. – Он пожал плечами. – Отец умер счастливым, считая, что его заблудший сын наконец прозрел и поумнел. – В комнате повисла тишина, которую Шина не рискнула нарушить.

Неожиданно Челлон широко улыбнулся.

– Я не собирался рассказывать тебе всю мою жизнь, – непринужденно сказал он. – Мне просто показалось, что ты имеешь право узнать обо мне побольше, это будет честно.

– Очень благородно с твоей стороны, – сухо сказала Шина. – Но не думаю, что твой рассказ был таким же подробным, как те отчеты, которые ты получал обо мне.

– Это точно, – согласился Челлон, и глаза его лукаво блеснули. – Я не могу себе позволить оскорблять твои нежные ушки рассказами о своих самых скандальных похождениях. – Он легко поднялся. – Ну что, ты закончила?

Шина рассеянно кивнула, и он забрал у нее поднос. Затем вернулся, сел рядом с ней и взял за руку.

– Ну вот, моя маленькая голубка, теперь я полностью в твоем распоряжении. Начнем наш разговор?

Шине было трудно сосредоточиться, потому что он поднес к губам ее руку и начал целовать ладонь, дразня языком нежную плоть.