Бесс встала рядом с ним.

– Эдуард – наш подлинный монарх, – повторила она. – Именно он поведет Англию вперед, к миру и процветанию. Он сделает ее великой. А ты, – обратилась Елизавета к старшей сестре, – всех нас только погубила бы. Ты вступила в заговор с целью убить собственного брата и украсть корону. Ты замышляешь по-живому разорвать самоё сердце нашего народа надвое. Ты позоришь королевскую кровь, струящуюся в твоих жилах!

– Схватить ее! – крикнула Мария гвардейцам. – Отрубить ей голову!

Никто из стражников не шелохнулся. Они смотрели на Эдуарда. Тот по-прежнему молчал.

– Все кончено, Мария, – бесстрастно произнесла Елизавета. – Ты проиграла.

– Нет! – Крик этот эхом разнесся по всему залу.

Затем Мария издала яростный рев и ринулась на Бесс, вытянув вперед руки, словно хотела собственноручно задушить сестру.

Но, не добежав до нее нескольких шагов, вдруг оказалась внутри яркой вспышки света.

Все ахнули в унисон.

Там, где только что находилась Мария, стоял упитанный серый мул.

Первой захохотала пожилая дама, стоявшая неподалеку от трона. Как позднее судачили люди, при дворе она никому не была знакома, но у многих, особенно у любителей карточной игры, вызывала своеобразное состояние дежавю.

– О боже мой! Какая ослица! – загоготала старая дама, и за ней уже все начали хихикать, а старая мулица ревела и выглядела очень несчастной, явно тяжело переживая несчастье, свалившееся на ее голову.

(Повествователи считают своим долгом сообщить вам, что с тех пор Мария уже никогда не была человеком. До конца своих дней она оставалась ослицей. Ослы вообще очень упрямы.)

Эдуард не смеялся вместе со всеми. Он обернулся к стражникам.

– Уведите ее.

Питер Баннистер, случайно оказавшийся под рукой, накинул на шею развенчанной королевы веревку и вывел ее из зала.

Эдуард приблизился к трону. Обычное кресло, просто возвеличенное людьми, подумал он. И даже не слишком удобное. Тем не менее он осторожно уселся на него и огляделся. Именно этого от него и ожидали.

Собравшиеся вновь притихли. Затем медленно, шурша тканями и шаркая подошвами, преклонили перед ним колена.

– Да здравствует король Эдуард! – стройным хором провозгласили придворные. – Да здравствует король!

Ком встал у него в горле. Он ощущал себя совсем не так, как ожидал. Ни радости триумфа, ни упоения победы, ни спокойного осознания воцарившейся справедливости. Король чувствовал себя примерно так же, как в тот день, когда ему впервые сообщили, что он – король. Живот свело от ужаса.

Бесс наклонилась и подобрала корону с того места, куда она с грохотом откатилась несколькими минутами раньше, когда Мария явила миру свою истинную сущность. Затем она медленно и торжественно подошла к брату и улыбнулась. Подняла венец над головой, и…

Эдуард поймал ее запястье в воздухе.

– Постой.

Она замерла.

– Эдуард, что ты делаешь?

– Мария сказала правду, – едва слышно прошептал он. – Я король не по праву.

– Конечно, по праву! – воскликнула Бесс.

– Только потому, что родился мальчиком?

– Разве ты не слышал, чтó я только что говорила? Об осознанном выборе отца?

Эдуард опустил взгляд на свои ноги и тоскливо усмехнулся.

– Ты великодушна ко мне, сестрица. Но я никогда особо не задумывался о благе моего народа. И я не мудр. Я простой парень.

– Ты никогда не был «простым парнем», – возразила Бесс.

– И сердце у меня не королевское.