|
Подчиниться сейчас желанию Кайла для него, Доминика, будет равносильно моральному самоубийству. Повсюду, где бы они ни оказались вместе. Кайл будет наследником, он же, Доминик – последышем. Постепенно на совсем уйдет в тень и сам станет тенью брата, ничего не значащим человеком, ни для других, ни для себя самого. Нет, если он хочет стать хозяином собственной судьбы, ему необходимо уехать. – Ничего не получится. Кайл. Армия мне больше подходит. А если слухи о скором возвращении Наполеона из ссылки оправдаются, я могу еще и оказаться полезным. – Нет! – Кайл с такой силой стукнул бильярдным кием о стол, что палка разлетелась на мелкие кусочки. На секунду Доминику показалось, будто брат сейчас сам перепрыгнет через стол и вцепится мертвой хваткой ему в горло. – Если ты сделаешь это, – проговорил Кайл с какой то мертвящей напряженностью, – клянусь Богом, я никогда тебе не прощу. Кровь отхлынула с лица Доминика. – Тем лучше. Меня не особо интересует твое прощение. Он круто повернулся и вышел. Потом он очень гордился тем, что сумел без видимой дрожи дойти до своей комнаты. Доминик очнулся от сна, все еще слыша голос брата. Сейчас, глядя в пустоту, он еще раз убедился в том. что принял правильное решение. И все же теперь, десять лет спустя, он понимал, что гнев Кайла объяснялся тревогой за его судьбу в такой же степени, как и желанием настоять на своем. Жаль, что тогда он этого не понял. Гнев на брата многое осложнил. После Ватерлоо ему очень хотелось вернуться домой, провести какое то время с братом. Может быть, поехать вместе в Шотландию – покататься верхом, поудить рыбу, погулять по зеленым холмам, знакомым с детства. Может быть, как нибудь вечером за бокалом бренди он рассказал бы Кайлу о том аде, который пережил во время битвы. И если бы брат даже промолчал – мужчины обычно неразговорчивы в таких случаях, – его молчаливое понимание помогло бы затянуться многим невидимым ранам. Но у него больше не было доступа к брату. Конечно, дружеское отношение однополчан офицеров спасло его от нервного срыва… и все же он чувствовал, что это не то. Многое он так и скрывал в себе, и боль от этого, казалось, становилась сильнее. До сих пор – до Мэриан – он никому об этом не рассказывал. Удивительно… какую он чувствует к ней близость, несмотря на все ее заскоки. Мысль об этом вызвала в памяти их поцелуй. Это воспоминание пробудило в нем такую тревогу, что он снова поспешил вернуться к мыслям о брате. Несмотря на отчуждение, какая то связь между ними все таки осталась. Несколько лет спустя, во время охоты, лошадь Доминика упала на полном скаку вместе с седоком. Несчастное животное пришлось добить, а Доминик отделался переломанными костями и трещиной в черепе. Кайл примчался из Лондона на следующий вечер. На чем свет стоит ругал брата за то, что тот ездит верхом, как последний крестьянин неумеха. Если бы не плачевное состояние, Доминик, наверное, ударил бы Кайла в ответ. Но в тот момент, хоть он никогда бы не признался в этом даже самому .себе, появление Кайла обрадовало его до слез. Закончив свою разгромную речь. Кайл немедленно отослал хирургов, нанятых друзьями Доминика, и пригласил лучшего врача, известного в этой части Англии. После этого Доминику много раз, как в тумане, вспоминалось лицо Кайла. Брат всю ночь просидел у его постели, пока он метался в лихорадке. Смачивал ему лоб холодной водой, снова укладывал на кровать, когда он пытался вскочить. Когда все прошло, Доминик решил, что ему все это померещилось. Кайл больше не пытался играть роль сиделки. Мало того, он разве что не грубил Доминику. Как только дело пошло на поправку, сразу уехал, даже не объяснив, каким образом так быстро узнал о несчастном случае. Потом Доминик выяснил, что никто из его друзей даже не удосужился сообщить его семье о том, что с ним произошло. Та необъяснимая, таинственная связь, которая всегда существовала между братьями, – вот что привело Кайла к нему. |
