|
– Это котенок герцогини. Пожалуйста, отнеси его в наши апартаменты. Когда Порция громким мяуканьем выразила свое неудовольствие, Милтон едва не выронил корзинку. Но тут же, оправившись, быстро пошел выполнять поручение, очень бережно держа корзинку. Стивен повернулся и схватил Розалинду на руки. – Настало время пересечь мой второй порог. Когда он внес ее в дом, она рассмеялась: – Осталось пересечь еще три порога. Не считая охотничьего домика, куда я решила не заезжать. – Мудрое решение. – Он поставил ее на сверкающий мраморный пол и целовал до тех нор, пока у нее не стали подкашиваться ноги. Затем поднял голову и тепло улыбнулся: – Добро пожаловать в Ашбертон Хаус, герцогиня. Глядя на него, она не верила, что такой полный жизни человек может умереть. Такое с ней периодически случалось. Она тут же постаралась подавить эту мысль, ибо уже знала, что может расплакаться. А Стивен не должен видеть ее слез. Он подвел ее к лестнице. – Если завтра вечером в «Друри Лейн» будет играть Эдмунд Кин, ты хотела бы посмотреть его? – Это было бы чудесно! – Она старалась выглядеть бодро и оживленно. Но когда обозрела окружающее ее позолоченное великолепие, то мысленно помолилась, чтобы они скорее возвратились в аббатство. В таком особняке провинциальная актриса не сможет, пожалуй, долго играть роль герцогини. День тридцать девятый Проснувшись в первое лондонское утро, Стивен услышал ровный шум осеннего дождя, стучавшего в окна их спальни. Однако он не испытывал никакой тоски, ибо рядом с ним, свернувшись клубком, лежала Розалинда. Ее спина упиралась в его грудь. Он не шевелился, с удовольствием ощущая приятное тепло, исходящее от ее изумительно гладкой и белой кожи. Он ценил такие моменты не меньше, чем опьяняющую страсть, которая захватывала их в ночные часы. Поскольку они всегда спали рядом, тело к телу, то очень скоро поняли, что не нуждаются в ночных рубашках, им и без того тепло. Стивен погладил ее волосы, радуясь, что все же сумел обрести ее. Чудесный, если так можно сказать, солнечный характер Розалинды сделал эти последние недели счастливейшими в его жизни. Как разительно отличалась она от его первой жены! С Луизой они никогда не проводили вместе целую ночь. Он думал о своей первой женитьбе с сожалением и чувством вины. Если бы он приложил больше стараний, возможно, ему все же удалось бы разбудить скрытую в Луизе страсть. Может быть, кому нибудь другому и удалось бы сделать ее счастливой? Это так навсегда и останется тайной. Перестав думать о Луизе, Стивен поцеловал Розалинду в голову. Как и во всех аристократических семьях, у него с детства была гувернантка француженка, и он говорил по французски так же бегло, как и по английски. Французский язык, пожалуй, отличается большей эмоциональной выразительностью. – Моя дорогая герцогиня, – шепнул он по французски. – Вы просто очаровываете меня. Ее веки затрепетали. – О мой любимый, – прошептала она на безупречном французском языке. Насторожившись, он вновь заговорил с ней по французски. И она ответила на том же языке. Они обменялись несколькими фразами, прежде чем ее глаза открылись. Она улыбнулась милой сонной улыбкой. – Доброе утро, – сказала она по английски. Стивен намотал ее локон на свой палец. – А я и не знал, что ты говоришь по французски. Она рассмеялась: – Да нет, я не говорю. Мой папа воспитывался как джентльмен, говорит по французски, но мы знаем лишь несколько фраз, которые встречаются в пьесах. Имея основания полагать, что она скромничает, Стивен повторил одну из только что произнесенных фраз. Ее брови недоуменно поднялись: – Что это значит? Я не вполне понимаю. – Но ты же ответила на эту фразу всего минуту назад, когда была между сном и явью. – Он коснулся языком краешка ее уха. |
