|
Она прижала его свободную руку к своему сердцу. Отчаяние, которое она испытывала, было неоспоримым доказательством того, как сильно она к нему привязана. Она скрывала это даже от самой себя, чтобы как то облегчить боль неминуемого расставания. Но боль разлуки – сущий пустяк по сравнению с тем невыносимым страданием, которое она испытывала. Она с самого начала знала, что рано или поздно он должен будет вернуться к своей семье, к друзьям. Втайне лелеяла надежду, что он сохранит о ней теплые воспоминания, и всей душой желала ему счастья. Ей даже и в голову не приходило, что его может ожидать совсем другая участь, что он может скоро покоиться в холодной земле. Теперь наконец для нее прояснилось многое. Она поняла, почему в его душе все время живет какое то подспудное мрачное чувство. Почему он всегда сохраняет расстояние между ними, даже когда страсть и взаимное душевное влечение неудержимо притягивают их друг к другу. Поняла, почему он настаивает на отъезде. Почему все время теряет в весе, а морщины на лбу углубляются. Ее ум лихорадочно работал. Прежде всего она не должна усугублять его боль своим явным состраданием. Изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал твердо, она сказала: – Ваша смерть была бы ужасной, к тому же бессмысленной потерей. Я не могу с этим смириться. Его глаза открылись, и она заметила, что зрачки расширены. В только что принятой им пилюле, вероятно, был опий, этим вполне может объясняться его неожиданная откровенность. – Мое существование тоже представляется мне бессмысленным. – Его рот искривился в иронической усмешке. – Но ведь мы все когда нибудь должны умереть. Я просто умираю раньше, чем ожидал. Однако одно дело – знать, что все рано или поздно умирают, и совсем другое – увидеть, что напротив тебя за столом восседает костлявая старуха с косой. Розалинда попробовала себе представить, как вела бы себя, столкнись лицом к лицу со смертью. Она стиснула его руку. – Поэтому вы и убежали от своей обычной жизни? Он устало кивнул: – После того как доктор сообщил мне окончательный диагноз, мной овладело непреодолимое желание уехать в какую нибудь глушь и попытаться примириться с предстоящей неизбежностью. – Доктора могут ошибаться. Складки на его лице стали глубже. – Верно, но тело не ошибается. Я чувствую, что болезнь с каждым днем развивается. Дело только во времени, а его остается не так уж много. – Что за болезнь находит у вас доктор? – Опухоль в желудке и печени. – А я то думала, что вы просто отдыхаете от тягот семейной жизни, – сказала она, кляня себя за свою недальновидность. – Я был женат. – Он возвел взгляд к стропилам у них над головой. – Вот уже чуть больше года, как Луиза умерла. По странному, какому то деревянному тембру его голоса можно было сделать вывод, что он очень ее любил. – Какая она была? – мягко спросила Розалинда. Некоторое время он подыскивал подходящие слова. Наконец произнес: – Красивая. Всегда истинная леди. Без единого изъяна. Никто не мог бы назвать Розалинду леди, и у нее, безусловно, были изъяны. Но Стивен тянется к ней, а это означает, что она может подарить ему несколько коротких мгновений радости. Во всяком случае, что бы она ни делала, больнее, чем сейчас, ей не будет. Надо только взять правильный тон, или же он сразу спрячется в свою скорлупу. После короткого раздумья она сказала самым легкомысленным тоном: – Сдается мне, что вы все время старались держаться подальше от меня, потому что боялись, что я подниму жуткий переполох, если узнаю о вашей болезни. Его глаза широко открылись. Помолчав, с кислой усмешкой он сказал: – Мысленно я не употреблял подобных слов, но то, что вы говорите, в сущности, верно. – Какой же вы гордец! И какой глупец! – Перегнувшись, она поцеловала его в холодные губы, надеясь, что даже после сильного приступа боли он все еще сохранил способность чувствовать желание. |
