Мак-Кой передал шлем Кирку и подошел к ящику.

– Спок, Спок, ты слышишь меня? Если я сохраню память об этой операции, я смогу передать ее миру! Разве это не стоит риска? Главное – это риск для тебя. Так неужто ты откажешь в праве на риск мне?

Кирк сказал:

– Вот шлем, Боунс. Надевай.

Мак-Кой медленно опустил прибор на голову. Из черного ящика раздались слова:

– Мистер Скотти, подойдите к левой нижней части контрольной панели…

– Да, сэр.

– Видите небольшой рычаг в этом секторе?

– Да, мистер Спок.

– Передвиньте его точно на два деления и резко сдвиньте в прорезь направо.

Раздался приглушенный гул. По мере того, как энергия передавалась с контрольной панели в сеть шлема, руки Мак-Коя поднимались к горлу. Казалось, что его лицо живет отдельно от тела. Лицо сияло в переживании нездешнего просветления, а тело билось в конвульсиях боли. Затем он потерял сознание и упал навзничь. Скотти резко переключил регулятор в исходное положение, и они вдвоем с Кирком бросились к Мак-Кою и осторожно сняли с него шлем. Кирк присел, поддерживая безвольное тело, – и тут Мак-Кой открыл глаза.

Их ошеломление прошло, лица начали светлеть, вначале от удивления, затем от возбуждения. Доктор издал крик радости.

– Ну, конечно! Конечно, это может сделать и ребенок, малый ребенок.

– Удачи вам, доктор Мак-Кой, – сказал черный ящик.

В лазарете "Энтерпрайза" была приготовлена операционная.

Спок лежал на столе, устланном простынями, ширма отделяла верхнюю часть его черепа. За ней совершенно ошеломленная сестра Чапел сосредоточенно следила за каждым движением инструмента в руках доктора Мак-Коя. Он работал с уверенностью, которой она раньше никогда не встречала ни у одного хирурга. На мгновение ей захотелось, чтобы Кирк и Скотти видели то, что ей выпала честь увидеть здесь. Но они вместе с Карой расположились за перегородкой.

Она подошла к ограждению, чтобы шепнуть Кирку:

– Капитан, не беспокойтесь. В это невозможно поверить – но он спаивает нервные окончания, даже отдельные нервы, такие маленькие, что их едва видишь, как будто он занимался этим всю жизнь.

– Сколько еще?

– Трудно сказать, сэр. Он работает с невероятной скоростью.

– Время очень важно, – сказал Кирк, – мы не знаем, сколько еще это умение останется в его руках и голове.

Кара неожиданно всхлипнула. Кирк обнял ее за плечи.

– Что такое?

– Вы получаете его обратно, нас ждет гибель.

Он вывел ее в коридор.

– Нет. У вас не будет Контролера, да так оно и лучше. Вы должны будете выйти на поверхность и жить.

– Мы умрем от холода.

– Нет, не умрете. Мы будем помогать вам, пока вы не сможете помогать себе сами. Вы научитесь работать, чтобы получать тепло. Вы научитесь быть женщинами, а не тепличными растениями.

– Капитан Кирк!

Сестра Чапел стояла в дверях лазарета.

– Поторопитесь, сэр!

Мак-Кой перестал работать. Он отступил от операционного стола с унылым и ошеломленным видом.

– Я… не могу. Я не могу…

– Он забывает, капитан, – сказала сестра Чапел.

– Боунс! – крикнул Кирк через решетку.

Мак-Кой сделал неверный шаг к нему.

– Все эти ганглии… нервы – их миллионы… что я с ними буду делать? Таламус… палмиум…

– Боунс! Ты не можешь остановиться сейчас.

Сестра Чапел, не отрывая глаз от индикатора уровня биоактивности, сказала:

– Доктор, спинномозговая жидкость почти вся вышла!

– Но ты можешь, Боунс! Ведь это было для тебя детской игрой всего минуту назад.