Смех судорожно оборвался.

– Ваша аудиенция окончена, – хрипло объявил Гонифаций. – Оставьте нас!

Священники поспешили к выходу. Шорох их одежд походил на шепот.

Старый Серсиваль поднялся и, как древний пророк, воздел трясущиеся руки по направлению к Гонифацию.

– Это был смех Сатаны! Это обвинение Великого Бога против тебя и всей Иерархии. Это наказание за многие века лицемерия и ханжества! Великий Бог спустил на мир своего черного пса – Сатану! – и, дрожа, он опустился на место.

Члены Совета тревожно заерзали. Кто‑то презрительно хихикнул. Гонифаций вдруг ощутил ту же странную пьянящую пульсацию, которую пережил много лет тому назад, когда чуть не была открыта тайна его прошлого.

В удаляющемся хвосте сельской делегации вдруг началась какая‑то суета, и вырвавшийся из толпы толстенький священник бросился к Гонифацию.

– Говори всему Высшему совету, брат Чуман! – остановил его Гонифаций.

Беззвучно отдуваясь, священник, как рыба, то открывал, то закрывал свой маленький ротик.

– Огромные ладони сомкнулись над братом Джарльзом и похитили его!

– Конкретно твой отчет! – хрипло потребовал Гонифаций. – Остальное мы узнаем от тех, кто сможет лучше рассказать нам обо всем!

Священник отпрянул, словно его окатили холодной водой. Он как будто только сейчас разглядел присутствующий Высший совет.

– Как мен было приказано, я спровоцировал гнев священника Первого круга брата Джарльза, – заговорил он своим тоненьким голосом. – Я сделал это, потребовав, чтобы простолюдинка Шарлсон Нория, к которой брат Джарльз продолжает испытывать эмоциональную привязанность, участвовала в службе в Святилище. Она известна своим непослушанием и патологическим страхом перед Святилищами, в результате чего я получил ее отказ. Тогда обвинил ее в колдовстве и, схватив за плечо, Приготовился наложить на нее тавро. Брат Джарльз ударил меня. Я упал, а потом…

– Твой отчет завершен, брат Чуман, – оборвал его Гонифаций.

В наступившей тишине зазвенел голос брата Фриджерса.

– Если нам предстоит выслушивать подобную чушь и бред, направленные на подрыв стабильности Иерархии, мне не придется просить об отлучении брата Гонифация. Это сделает за меня любой архиерей.

– Вы услышите все, – ответил Гоифаций. – А, услышав, поймете.

Но, произнеся это, он понял, что попусту тратит слова. Даже на лицах Реалистов были написаны подозрительность и недоверие. Взгляд брата Джомальда словно говорил: «Партия снимает с себя всякую ответственность за это дело. Ты должен сам управиться с ним, если можешь»

Маленький толстячок, казалось, хотел еще что‑то сообщить. Его пухленький ротик обеспокоенно подрагивал. Гонифаций кивнул ему.

– Можно мне сделать дополнение к своему отчету, ваше преподобие?

– Если оно имеет отношение к твоему участию в деле.

– Имеет, ваше сиятельство, и очень странное. Когда я разорвал платье Шарлсон Нории, чтобы наложить тавро, в том месте, где я наложил лишь большой и указательный палец, виднелось три отпечатка.

Гонифаций почувствовал, что готов расцеловать толстяка, но, когда он обратился к нему снова, голос его оставался таким же отрешенным и насмешливым:

– И ты считаешь, брат Чуман, что готов стать священником Третьего круга, если добавишь к добродетели наблюдательности добродетель дедукции? – он с сожалением покачал головой. – Ну что же, я дам тебе возможность искупить свою вину. В конце концов, все это было чистой случайностью, возьми еще одного священника, так как Джарльз больше не является твоим наперсником, и арестуй ведьму.

– Какую ведьму, Ваше смертельное сиятельство? – выпучил глаза маленький священник.