Скопления разнообразных фруктов висели над нами, точно луны. Кроме того, золотое небо было неизменным и вечным. Это был Рай.

Но он был очень тихим. В ветвях не пели птицы. Не было ни малейших признаков насекомых. Вероятно, мы с Элеонорой были единственными живыми существами в этом раю.

Даже Адам и Ева не были такими одинокими!

Мы дошли до золотистой стены, и я изумленно уставился на нее. Стена была из какого-то вещества, гладкого, как пластик. Я протянул руку, чтобы коснуться ее, но рука погрузилась в стену, словно это был туман!

Все это было ненастоящим... Это была иллюзия. Внезапно я ощутил восторг. С криком я бросился вперед, прямо сквозь стену, и на мгновение ослеп от яркого солнечного света. Прохладный свежий ветерок дунул мне в лицо.

Склон, на котором я оказался, спускался в проход между зелеными деревьями — знакомыми, земными деревьями — к металлической ограде. За оградой была видна автомагистраль, по которой проносились машины.

— Все в порядке, Элеонора, — сказал я, оглядываясь.

Но Элеоноры там не было.

Меня пронзил страх. Я резко повернулся, но золотая стена исчезла. Я глядел на плоскую голую равнину, протянувшуюся на целый километр, прежде чем снова начинались деревья. И на этой равнине не было ничего!

— Элеонора! — закричал я, но изо рта у меня вырвался лишь хриплый шепот.

Спотыкаясь, я бросился вперед, и внезапно под ногами у меня оказалась мягкая трава. Небо снова было накрыто золотистой чашей. Впереди стоял холм, покрытый странными деревьями, а в моих объятиях оказалась Элеонора с мокрыми от слез щеками.

— Барни! Барни!

Позади меня опять была стена, золотистая, загадочная, закрывающая собой знакомый земной пейзаж.

— Сквозь стену можно пройти, — сказал я. — А невдалеке, ниже по склону, тянется шоссе. Идем.

Она покачала головой.

— Я не могу! Я увидела, как ты исчез в стене, и попыталась следовать за тобой, но не смогла!

Я ошеломленно покачал головой.

— Но если смог я...

Я опять проверил рукой стену. При этом Элеонора положила свою руку на мою. Бесполезно. Тогда я схватил руку Элеоноры и с силой толкнул ее вперед, сквозь стену. Но стена внезапно стала настоящей и твердой.

— Ты делаешь мне больно, — сказала Элеонора. — Это бесполезно, Барни. Я пыталась уже много раз...

Однако мы не сдались, пока не стало совершенно очевидно, что я могу пройти через эту стену, а она — нет. Обойдя вокруг стены с внутренней стороны, мы поняли, что это непроходимый барьер — но непроходимый только для Элеоноры.

И что дальше?

— Ты должен оставить меня, Барни, — сказала Элеонора. — И пойти за помощью. В полицию или куда-то еще.

— Оставить тебя здесь?

Я огляделся.

— Я буду здесь в безопасности. Здесь нет ничего, что могло бы причинить мне вред.

Это было правдой. Мы видели весь наш маленький личный мирок. Он был пуст. Еда и вода были здесь в изобилии. Не было ничего живого, кроме нас самих.

Мне очень не хотелось покидать Элеонору, однако это был единственный способ. Тогда, наконец, я снова прошел через золотистую стену с болезненным, ужасным чувством видя ее бледное испуганное лицо, от вида которого у меня разрывалось сердце.

Позади меня снова не было ни холма, ни Элеоноры, только голая засушливая равнина. Я поспешил вниз по склону и через пять минут добрался до шоссе.

Там, припаркованная на обочине, стояла моя собственная машина.

Это потрясло меня. Дверца была заперта, но порывшись в карманах, я нашел ключ. Река Гудзон — я решил, что это Гудзон — виднелась по другую сторону шоссе, поэтому я поехал на юг. Мне срочно нужна была помощь.

Добравшись до какого-то маленького городка, я подошел к полицейскому, регулировавшему движение.