– Это я ною? – Илья сбросил медведя на пол. – Да вы на себя посмотрите, вы…

Паша вдохнул глубже и монотонно проговорил:

– Он хочет убить меня и отца, когда все закончится. Он сам мне сказал. И тебя тоже, – он ткнул в сторону Ильи, и тот замер, глупо приоткрыв рот.

Варя побагровела от злости и уже хотела ответить, но тут у нее зазвонил телефон – так громко, что все трое вздрогнули.

– Да, папочка, – натянуто проговорила она в трубку. – Я тут кое-что для праздника придумала, скоро буду.

Она бросила телефон на кровать и, сгорбившись, подтянула ноги к груди.

– Ты умный, – звенящим голосом проговорила она, глядя на Пашу. – Ты из Москвы до Сочи доехал. Быстро придумывай, что нам делать.

Она сказала это так, словно от него зависело все на свете, и Паша выпрямился. Он думал, что все девчачьи штучки срабатывают только в кино. Но ему так захотелось произвести на нее впечатление, что страх просто исчез. Она права: он не поможет отцу, если будет ныть, и обязан придумать что-то особенное. Такие, как Илья, думают, что быть отличником – значит бесконечно зубрить. На самом деле, надо просто уметь думать. «Давай, – сказал он себе. – Представь, что это экзамен. Просто экзамен».

– А что, если мы сами украдем картину? – медленно проговорил он. – Еще до моего отца. Ты права: они наверняка будут ждать разгара вечеринки. Стемнеет, все соберутся за столом, и никто неожиданно не явится. А мы успеем раньше. Я спрячу картину поблизости от дома твоей бабушки. Пока наши отцы поймут, что она исчезла, я успею оттуда убраться, позвоню твоему отцу и скажу: «Отвези моего отца в аэропорт, там мы встретимся, и я тебе расскажу, где картина». В аэропорту он нам не сможет ничего сделать. В это время ты как бы случайно найдешь картину и вернешь на место. Мой отец тем временем свяжется с Третьяковкой и расскажет, какую картину хранит твоя бабушка. Его они сразу послушают и тут же позвонят ей. Примчатся сюда не позднее завтрашнего дня. Они знают: если мой отец говорит, что картина ценная, его стоит послушать.

Варя долго молчала, прокручивая в голове сказанное, а потом ее лицо просветлело. Она слезла с кровати, решительно подошла к Паше и вдруг, нагнувшись, обняла за шею с такой силой, будто хотела оторвать ему голову. Паша подумал: «Серьезно, она что, ходит в секцию вольной борьбы?» – но без злости. Еще никто его не обнимал как героя.

– Отлично! – Она выпрямилась и торжествующе вскинула вверх сжатый кулак. – Если люди из Третьяковки будут знать про картину, папа не сможет ничего сделать.

Паша кое-как выбрался из мягких глубин пуфика и уже повернул к двери, когда раздался голос Ильи. Тот молчал уже так долго, что Паша про него забыл.

– Без обид, но я на такое не подписывался, – Илья встал с дивана и застыл, глубоко спрятав руки в карманы и покачиваясь с пятки на носок. – Мы еще больше разозлим твоего папашу, и он нам голову открутит. Я его видел полминуты, и он мне, извини, не понравился. С такими лучше не связываться. А я хочу доехать домой целым. Я просто хочу домой. Это все слишком, ясно? Мы же дети! И не можем исправить то, что наворотила куча взрослых. И мы не должны так подставляться.

Еще вчера Паша, наверное, разозлился бы, что после всех приключений Илья сдулся, но сейчас он чувствовал облегчение. Если его план провалится, а это очень даже вероятно, пусть хотя бы Илья не пострадает.

– Подождешь где-нибудь в безопасном месте, там, где Морж тебя не найдет, – кивнул Паша. Илья настороженно смотрел на него, будто поверить не мог, что он согласился. – Если у меня получится, уедем все вместе.