То, что она считает его трусом, было написано у нее на лице, и тот насупился еще больше, хотел что-то сказать, но она его перебила:

– Тебя такси отвезет в аэропорт – куда безопаснее? Ладно, а теперь переходим к шагу второму. Солнце еще не зашло, а до темноты нечего и думать свистнуть картину, так что время у нас есть. Вам надо помыться. С Ильей меня еле пустили в такси, когда мы ехали сюда, а у тебя вид еще хуже. Не хочу, чтобы весь наш план провалился из-за того, что вы выглядите как чемпионы по боям в грязи. – Варя распахнула дверь в глубине комнаты: – У меня своя ванная. Вперед!

Две минуты спустя Паша стоял в розово-белой ванной и пытался снять кроссовки. Но, как оказалось, они присохли намертво. Тогда он залез в душ прямо в них: под горячей водой они кое-как отлипли.

– Долго ты намываться будешь? – заколотил в дверь Илья. – Ты там что, ногти красишь?

– Очень смешно, – пробормотал Паша и прекратил попытки отмыть краску.

Другой одежды не было, пришлось надеть ту же самую. Только сейчас он заметил, как от нее воняет по́том и гарью.

Как только Илью освободили от участия в спасательной операции, настроение у него сразу подскочило от нуля до сотни. Через минуту, после того как за ним закрылась дверь ванной, оттуда раздалось веселое, хоть и довольно бездарное пение. Паша сел на диван и почувствовал, что Варя придирчиво его разглядывает.

– Ты в курсе, что у тебя краска в волосах? Садись, – она решительно подтащила его к розовому столику с зеркалом, который ломился от заколок, плетеных браслетов и каких-то бутылочек. Когда она взяла ножницы, Паша было запротестовал, но она не стала слушать: – Ничего, я часто стригла кукол. Лучше сиди неподвижно, а то ножницы острые.

Паша посмотрел на себя: вид и правда кошмарный. Грязная майка, серые круги под глазами, царапины на щеке – наверное, после аварии – и взгляд дикий. Если бы учителя из школы увидели, они бы его не узнали.

Варя решительно откромсала ему одну намертво залепленную краской прядь, и он закрыл глаза, изо всех сил стараясь не думать об отце. Но ничего не выходило. Тогда он просто начал повторять про себя: «Держись, пап, я иду. Все будет хорошо, не бойся. Я уже иду».

Ножницы бодро стучали, пока не хлопнула дверь ванной.

– Знаешь, Варя, – протянул Илья. – Если захочешь кому-нибудь отомстить, предложи его постричь.

Паша осторожно приоткрыл глаза и взглянул в зеркало. Он видел в журнале фото новорожденных морских свинок: шерсть у них клочковато торчала во все стороны. Примерно то же самое было у него на голове.

– Ничего, отрастут, – отмахнулась Варя. – Давай я пенкой их уложу?

– Не надо, – Паша вскочил и отошел подальше.

– Ладно, тогда пошли. Меня уже ждут, но сначала я тебе покажу, где лучше лезть через бабушкин забор. Выходим через задний двор – там нет камер.

– Зато есть ворота. И они запираются, – напомнил Паша.

– Знаешь, отправившись делать копию ключа от дома садовника, я решила не мелочиться, – ухмыльнулась Варя и вытащила из кармана позвякивающую пригоршню ключей.

Пять минут спустя они шагали через тот же пустырь, но на этот раз в сторону ворот. Красноватое солнце уже висело над горами совсем низко.

– А почему «Мудрец»? – вдруг спросил Илья.

Варя пожала плечами:

– В кино у героя всегда есть мудрый наставник. Какой-нибудь восточный дед, который все знает.

– А почему «05»? – не выдержал Паша.