При этих словах д'Артаньян низко склонил голову, стремясь скрыть улыбку, скользнувшую по его устам. Декоративные солдатики, ваше высокопреосвященство? Ну-ну! И чем же для вас так важна информация о декоративных-то солдатиках? - подумал он. Вслух он, однако, ничего говорить не стал, выжидая, что кардинал сам продолжит тянуть затронутую им ниточку.

    - Однако вы, шевалье, все еще являетесь гвардейцем роты господина Дезессара, а не мушкетером? - полувопросительным-полуутвердительным тоном продолжил Ришелье, не обманув ожиданий разведчика.

    Услышав это, лазутчик разродился тяжелым, горестным вздохом, давно подготовленным и тщательно выпестованным, призванным продемонстрировать его сановному собеседнику, насколько болезненную проблему затронул он, сам, может быть, о том не подозревая.

    - Увы, монсеньор! - Д'Артаньян продублировал первый вздох вторым, не таким выразительным, но все равно усилившим эффект. - Пока мне приходится лишь мечтать о лазоревом плаще!

    - Почему же?

    - Потому что господин де Тревиль, капитан королевских мушкетеров, к которому я обратился год назад с нижайшей просьбой о зачислении в его роту, ответил мне, что в настоящий момент таковое зачисление не представляется возможным ввиду того, что рота якобы полностью укомплектована!

    - Ой-ой-ой! - всплеснул руками обладатель одной из лучших осведомительских сетей в мире, делая вид, что несказанно удивлен услышанным. - Какая неприятность! И что же, господин капитан подсказал вам какой-нибудь выход из данной ситуации? Или сказал, что выхода нет вовсе?

    - Ну почему же? - Д'Артаньян пожал плечами. - Безвыходных ситуаций не бывает в принципе, и господин де Тревиль подробно объяснил, что я должен сделать, чтобы получить лазоревый плащ королевской гвардии.

    - Прекрасно! - Ришелье смотрел на него, затаив в глубине своих острых, проницательных глаз яркие искорки веселья. - Ну и что же вы должны сделать, чтобы стать королевским мушкетером, или, выражаясь, по-вашему, по-гвардейски, сменить окраску?

    - Да ничего особенного, ваше высокопреосвященство, - ответил лазутчик, твердо намереваясь погасить эти искорки, а заодно и проверить кое-что. - Всего-навсего положить на стол господину капитану три тысячи экю…

    - ТРИ ТЫСЯЧИ ЭКЮ?!!! - завопил Ришелье, подскакивая на стуле и выпучивая на д'Артаньяна глаза, и впрямь моментально растерявшие все веселье. - Как - три тысячи?!! Он же две брал рань… - Кардинал осекся на полуслове, буквально прикусив язык. Однако слово не воробей…

    Мгновенно, как и положено настоящему разведчику, д'Артаньян зафиксировал прокол его высокопреосвященства, но виду не подал, продолжая смотреть на кардинала честными, верноподданническими голубыми глазами.

    - Именно так, монсеньор! Три тысячи экю наличными, - подтвердил он, отсекая и себе и оппоненту пути к отступлению.

    - Три тысячи экю наличными!!! - повторил Ришелье, ошарашенно глядя на него. - Да он что, рехнулся, что ли?! За что такие деньжищи-то?!

    - Ну, видимо, за честь стоять подобно истукану возле королевских покоев, салютуя каждому ничтожеству, входящему к его величеству! - пожав плечами, ответил разведчик, подпустив к губам мимолетную улыбку.

    Однако момент был неподходящий, и Ришелье не смог по достоинству оценить его юмор. Одарив псевдогасконца мрачным взглядом, он встал из-за стола и несколько раз прошелся по зале из конца в конец. Потом опять уселся за шахматный столик напротив д'Артаньяна и несколько раз провел ладонью по лбу, собираясь с мыслями.

    - Погодите, юноша, - насобирав что-то, начал он, - но ведь он же ваш земляк, и, наверное, я не ошибусь, предположив, что и… покровитель тоже? Так? - И, получив утвердительный кивок, кардинал довел мысль до конца: - Но в таком случае должен же он был сделать вам хоть какое-то послабление, скидку, так сказать? Вы с ним об этом говорили?

    - А то как же! - с готовностью ответил лазутчик.