Странно, что Фёд Бал не нашелся сразу, что ответить. Он сгорбился еще больше и принялся барабанить толстыми пальцами по краю стойки. Потом пробормотал со вздохом:

– Потому что глупые. Только поэтому. Все твердят, что люди умнеют, а они глупеют. Да…

Он поднялся и, кивнув Иву, тяжело ступая, вышел из кафе.

Ив взглянул на Оду и рассмеялся:

– Вот вы какая! Спасибо за помощь!

– Ну что вы! В чем я вам помогла?

– В споре. Ваш пример убедил его больше, чем все мои слова.

– Просто его дочка тоже убежала с фермы. Я уверена.

Ив поднялся.

– Уже уходите, – грустно сказала Ода. – Посидели бы еще.

– Нет, мне пора.

– А завтра? – голос ее дрогнул. – Вы ведь, наверное, будете там? Далеко?

– Буду.

– Ой, – глаза ее снова заискрились, – а вы не могли бы?..

– Что?

– Взять меня с собой. Он развел руками.

– Ну, ладно, – сказала она грустно, – по крайней мере, приходите… на обратном пути, после всего.

– Хорошо, – кивнул он, не предполагая, что не сможет выполнить свое обещание.

* * *

К полудню на командном пункте все было готово. Оставались последние минуты до начала Антарктического эксперимента. Члены комиссии уже заняли свои места в полукруглом подземном зале, высеченном внутри гранитного нунатака[1] в ста километрах от эпицентра запуска. Здесь собрались представители всех верховных органов, которым народы Земли доверили управление планетой: знаменитые инженеры, выдающиеся ученые, мудрые администраторы. Ив был одним из самых молодых среди них, тем не менее ему предложили место в первом ряду, возле Рема, который сидел рядом с председателем комиссии – вице‑президентом Всемирной Академии наук. Перед вице‑президентом на пульте управления выделялись четыре больших красных кнопки. Это были кнопки запуска ледяных массивов. Но сегодня должна была сработать лишь одна – таково было требование КОВОСа, и Ив присутствовал тут как полномочный представитель этого важнейшего органа, ответственного за жизнь и здоровье жителей Земли.

В ярко освещенном зале царила напряженная тишина. Лица собравшихся были очень серьезны, на некоторых читалось волнение. Даже вице‑президент академии с трудом скрывал беспокойство и, оглядывая присутствующих из‑под нахмуренных седых бровей, нервно потирал пухлые розовые руки.

– Готовность пять минут, – бесстрастно объявил голос в одном из динамиков. Присутствующие замерли, и взгляды многих устремились к большому центральному экрану пульта управления, на котором пока расстилалась лишь снежная равнина под ярко‑синим куполом неба.

– А погода портится, – сказал кто‑то. – Ветер усиливается, и горизонт начинает заволакивать.

– Успеем, – словно про себя заметил вице‑президент. – Синоптики предсказали изменение погоды через полтора часа, а нам достаточно десяти минут.

– Если все пройдет успешно, – снова сказал кто‑то сзади.

– Сейчас не нужны лишние слова, – мягко возразил вице‑президент, и опять все замолчали. В тишине стали слышны удары метронома, отсчитывающего последние секунды перед запуском.

– Готовность две минуты, – прозвучало под низкими сводами.

Снова все замерли, и теперь уже все взгляды обратились к центральному экрану.

– Моусон? – негромко спросил вице‑президент.

– Моусон – готовность сто процентов, – тотчас отозвался один из динамиков.

– Благодарю.