«Чтой-то в Питере творится!

Больно «Вестник» уж ярится:

«Время сбить рабочим прыть:

Надо «Правду» их закрыть».

Пётр письмо составил срочно.

Адресочек вывел точно:

«Питер. Правда». — Чай, дойдёт? —

Три рубля в конверт кладёт.

С нетерпеньем ждёт ответа.

Месяц ждал. Пришла газета.

Раз пришла, а больше — нет.

Почему? Петру ответ

Вскоре дан был очень ясный.

От волненья потный, красный,

Мироед и живодёр —

К Петре староста припёр.

«Подавай сюда газету!»

«Вестник», что ли?»

«Нет, не эту!

Чтоб ты, вражий сын, подох!

Кто мутит, а мне — подвох.

Земский дал такую взбучку.

Да, брат, выкинул ты штучку!

Подавай-ка «Правду», что ль!»

«Есть такая. Вот, изволь.

Жаль: прочтёшь — и околеешь!»

«Ладно. После пожалеешь!»

X

Ходит Петра веселей.

Стала жизнь ему милей, —

«Правда» душу воскресила:

«Крепнет снова наша сила!

Пролетарий городской,

Люд фабрично-заводской,

Вот они, богатыри-то!

Снова в бой идут открыто.

Жёнка, что я те скажу:

Зря в деревне я сижу!»

Жёнка взвыла: «Знамо дело,

Что со мною надоело.

Вспомнил, верно, прежних краль?

Уходи, проклятый враль!»

«Что ты, Груша! Эка, право,

Ну, подумала бы здраво,

Чем корить меня гульбой.

Не один уйду — с тобой,

Не на гульбище — на дело.

Время, стало быть, приспело.

Что нас держит тут, скажи?

С полосы три меры ржи?

Три курёнка? Лошадёнка?

Как живём мы: что подёнка.

Где-то там борьба кипит,

Мы же — спим. Деревня — спит.

(Петра был неправ, конечно.)

Да, деревня спит запечно.

Улучшать её житьё

Кто-то должен за неё.

Не дошла она до смысла,

Вся протухла и прокисла,

Ходит, словно как в чаду,

Весь свой век на поводу.

Повод чей? Кулацкий, барский!

Дух рабочий, пролетарский,

Чужд и страшен ей досель.

Дай ей ложку да кисель, —

Так она себя покажет,

До ушей кисель размажет.

Кто-то дал, — деревня съест.

Вышел, значит, манифест!

Потому: ждала послушно.

Груша, душно здесь мне, душно,

Убегу я, убегу.

Видеть больше не могу

Этой жизни окаянной,

Скорби тихой, постоянной,

Лиц запуганных, тупых

И слепых, слепых, слепых!»

XI

Груша хлопала глазами,

Заливалася слезами

И стояла на своём:

«Никуда мы не уйдём!

Блажь тобою овладела.

Жили ж как-то мы с надела,

Дальше тоже проживём.

Как же нам уйти вдвоём?

Стариков мы как оставим?

На весь век себя ославим.

Долго ль им осталось жить?

Пусть помрут, — пойдём служить,

Бунтовать иль как там хочешь.

Может, зря ты всё хлопочешь

О других, не о себе.

Худо, что ль, в своей избе?

Свой-то угол всё милее,

И уютней, и теплее.

И на кой, скажи, нам лих

Распинаться за других?

Кто в беде, а мы в ответе.

Аль умней мы всех на свете?

Аль все наши мужики

Уж такие дураки?

Всё, Петруша, в божьей власти.

Терпим всякие напасти.

Бог терпел и нам велел».