А у наших — ничего.

Ешь «союзничьи» объедки.

Письма из дому так редки.

Пишут скупо: то да сё,

Живы, дескать, вот и всё.

Год прошёл, второй на смену,

Всё конца не видно плену.

Третий год — второму вслед.

Враг пьянеет от побед.

Перед пленными кичится:

В двери, дескать, мир стучится,

Мир такой, что ой-ой-ой:

Под немецкою пятой

Все враги, мол, будут вскоре, —

И на суше и на море,

Всюду немцы верх берут.

На Руси-де люди мрут

От разрухи, голодухи,

И уже, мол, ходят слухи,

Что российский властелин

Шлёт послов своих в Берлин:

Чтоб спасти свою корону

Просит, дескать, царь пардону.

Дальше — больше. Сразу — бух:

Объявился новый слух: —

На Руси царя уж нету.

Власть вручили комитету

Из каких-то там господ.

Господа-де — «за народ»;

Подновив его оковы,

Продолжать войну готовы

Против немца-подлеца

До победного конца.

XV

Пётр Костров в плену томится,

Снег в четвёртый раз валится

В чужедальней стороне.

Не видать конца войне.

О России слух на слухе:

В общей, дескать, заварухе

Взяли верх большевики, —

К ним примкнули все полки.

Русский фронт, что паутина, —

Едет Кюльман из Берлина,

Наши тож ему навстречь,

Чтоб вести о мире речь;

Месяц-два толкуют в Бресте,

Дело — всё на том же месте;

Мир, война ли — не понять;

Немцев речью не пронять,

Благо, Русь без обороны, —

Снова прусские бароны

Войско двинули вперёд, —

Кто что хочет, то берёт.

Хлеб увозят и скотину,

Грабят Псков и Украину,

Эстов, финнов, латышей…

Привалило барышей!

XVI

Пётр Костров в плену томится,

Всей душой домой стремится,

Почернел и спал с лица.

А неволе нет конца.

Наши пленные тоскуют

И невесть о чём толкуют,

Этот — слово, этот — два,

Крепнет тёмная молва,

Несуразные догадки

Про российские порядки:

«Что ни яма, то Совет,

А до пленных дела нет!»

«Пожалели б хоть для вида!»

На душе росла обида.

И сжимались кулаки:

«Вот они, большевики!»

«Все мы, братцы, ходим в шорах, —

Пётр Костров пытался в спорах

Урезонить земляков, —

Что ж бранить большевиков?

Ничего нам неизвестно,

Разберёмся после честно,

Как вернёмся все домой,

Кто предатель наш прямой.

Те ль, кто, правя Русью ране,

Парил нас в кровавой бане,

Или те, что в этот час

Кровь, быть может, льют за нас?

Что ж Советы зря нам славить?

Трудно сразу всё поправить:

Чтоб домашний кончить спор

И Вильгельму дать отпор.

Всё ж отпор был, знать, немалый, —

Караул наш ходит шалый:

Почему-то даже здесь

С офицеров спала спесь.

На немецкого солдата

Уж надежда плоховата;

Люд простой открыл глаза,

Чую, близится гроза!»

XVII

Без указу, без приказу

Заварилась каша сразу!

Закричали немцы — гох!

Шум… пальба… переполох…

Без царей — Берлин и Вена!

Наши хлынули из плена:

«Революция, ха-ха,

Право, штука не плоха!»

«Кувырнула всё в два счёта!»

«Большевистская работа!»

Где в вагоне, где пешком,

Кто с корзиной, кто с мешком,

Обрядясь во что попало,

В шаль, в рогожу, в одеяло,

В кофту рваную, в платок, —

Все слились в один поток.