Долго ль им осталось жить?

Пусть помрут, — пойдём служить,

Бунтовать иль как там хочешь.

Может, зря ты всё хлопочешь

О других, не о себе.

Худо, что ль, в своей избе?

Свой-то угол всё милее,

И уютней, и теплее.

И на кой, скажи, нам лих

Распинаться за других?

Кто в беде, а мы в ответе.

Аль умней мы всех на свете?

Аль все наши мужики

Уж такие дураки?

Всё, Петруша, в божьей власти.

Терпим всякие напасти.

Бог терпел и нам велел».

Бедный Пётр не спал, не ел.

Жизнью бредил всё иною.

Нелады пошли с женою.

Год-другой шли нелады

До… негаданной беды,

До негаданной, нежданной.

Что над Русью бесталанной

Разразилась, точно гром.

Грянул гром и над Петром.

Плакал дед и мать больная,

Груша выла, как шальная,

Билась оземь головой.

«Брось. Авось вернусь живой!»

Не терял Петруха духу.

Утешал отца, старуху,

Ободрял, как мог, жену.

Петру взяли на войну!

XII

Левой, правой! Левой, правой!

Генерал Самсонов бравый

Войско царское ведёт,

Уж он немцам накладёт.

Шла несчастная пехота

Чрез Мазурские болота,

Шла без плану, наугад,

Не вернулася назад.

Гинденбург, ударив с тылу,

Сразу сбавил нашим пылу.

Сам Самсонов на коне

Очутился в западне.

От царёвой всей пехоты

Не осталось целой роты.

Крики, стоны, смерть кругом.

«Мы дралися со врагом!»

Царь с царицей православной,

Получив из ставки главной

Донесенье-бюллетень:

«Неудачный, дескать, день», —

Фронт утешили депешей:

Силы конной-де и пешей

На Руси — не занимать.

Надо снова нажимать!

О Петре не стало слуха.

Был — и нет: пропал, как муха.

Рядовой нестроевой

Пётр Костров, мастеровой.

От мазурского похода

Так, примерно, чрез полгода

Известил наш Пётр жену,

Что у немцев он в плену.

XIII

Много наших в плен попало,

Да назад вернулось мало,

Выпив горюшка втройне

В чужедальней стороне.

Про великие их муки

В годы горестной разлуки

С Русью рабской, но родной,

С дряхлой матерью, с женой,

С неразумной детворою,

С братом, с любящей сестрою,

С другом сердца своего —

Не скажу я ничего.

Я не смею, не умею,

Слов таких я не имею,

В коих вся бы, вся до дна

Братской скорби глубина

Озарилась ярким светом.

Может быть, друзья, об этом

Через год иль через два

Мной напишется глава

Или целая поэма,

Но теперь иная тема

Овладела мной сполна —

Наша новая война

С мироедской барской сворой,

Ради прибыли которой

Наши братья-бедняки,

Люд фабричный, мужики,

Шли на бой в чужие страны,

Принимали смерть и раны

И годину не одну

Горько маялись в плену.

XIV

Пётр Костров в плену томится.

Кто над пленным не глумится?

Немец — враг, куда ни шло.

Но куда как тяжело

Было слышать брань надменных

Англичан, французов пленных,

Видеть их брезгливый взгляд

И глотать насмешек яд.

Все они — одеты, сыты,

Дома, видно, не забыты, —

Присылают им всего.