– Что это за гипо… тетический? – поинтересовался Пыха.

– Ты бегемотов видел когда-нибудь?

– А то! Когда мы плыли по Строфокамилу…

– Ну вот. Эти самые бегемоты – они животные современные. А у них есть первопредок, или, по-другому, пещерный бегемот. Огромный, как… Их на самом деле никто никогда не видел, только предполагают, что они существовали в стародавние времена. Поэтому и называется так: гипотетический попотам.

– Какой же он гипотетический, – буркнул кто-то. – По-моему, очень даже фактический…

– А откуда ты знаешь, что это именно он?

– Ну… Мне показалось, я успел его рассмотреть. – Профессор вздохнул. – Это и в самом деле что-то вроде гиганского бегемота.

– А почему он такой белёсый?

– Здесь же темно, солнца совсем нет. Вот шкура и потеряла потихоньку пигментацию. Наверное, он попал в эти катакомбы очень давно, ещё детёнышем. С тех пор тут и живёт.

– Жуть какая… А чем он питается?

– Я думаю, сантехниками. Недаром он так на нас кинулся!

– Да… Хорошо, что в этот колодец ему не забраться!

– Плохо, что нам не выбраться, – возразили Пыхе.

– Может, ещё раз попробуем? – смоукер внимательно оглядел скользкие стены.

– Бесполезно, – буркнул Чобы.

Пыха перевёл взгляд на трубы. В попытках выкарабкаться они забирались на них, но неизменно соскальзывали обратно. Подземное чудище невольно сослужило каторжанам добрую службу: если бы не оплошность стражника, подпалившего горючий газ и тем самым пробудившего монстра, их бы уже вели в тюрьму, скованных по рукам и ногам. Да, повезло… Можно сказать, повезло дважды: колодец, в который они бултыхнулись, убегая, был слишком глубок для того, чтобы монстр мог дотянуться до них.

Внезапно смоукеру пришла в голову идея. Он внимательно разглядывал ржавые сочленения.

– Как вы думаете, куда они ведут?

– Трубы-то? Ну, типа, в дома, куда же ещё.

– А что, если сломать одну из них? – Пыха припомнил школу и зубодробительные Свистолевы задачки, там как раз шла речь о чём-то похожем: про бассейн с двумя трубами.

– Эту яму начнёт заливать, и мы в конце концов утонем, – буркнул кто-то. – Не дури, куки.

– Вы что, плавать не умеете?

– А ведь он прав! – поднял голову Профессор. – Уровень воды начнёт повышаться, и нас поднимет наверх.

– Нам всего-то и надо – ну, может, с полчасика продержаться! – горячо уговаривал Пыха товарищей. Смотрите, там торчит что-то!

– Кран это. Только он заржавел, наверное…

– А для чего он?

– Чтобы силу потока регулировать, – снисходительно пояснил Профессор. – Попробуй, поверни.

Пыха попробовал.

– Он не поворачивается!

– Сильнее надо…

Джихад вытащила ведъмины челюсти – они висели у неё на шее на цепочке – и пощёлкала ими. Кактус взял на пробу несколько нот на гармонике.

– Тихо! – испугался режиссёр.

– Да там всё равно ничего не слышно, – успокаивающе промолвил каюкер. – Вон как они голосят!

Как и в прошлый раз, Кактус изображал «дикого куки из джунглей»: он скинул пончо, оставшись в одной набедренной повязке; правда, наотрез отказался разрисовывать себя узорами: «Ты знаешь, как трудно потом смывать эту проклятую акриловую краску!» В последний момент Громила, внезапно ощутивший страсть к ремеслу стилиста, накинул на шею Кактуса деревянные бусы.