А он умен. Уже понял, что я не прочь утереть папе нос.

– Хорошо. Скоро у нас серия домашних игр. Если Джейми станет получше, я найду время, чтобы мы сели поговорить.

У него почти получается скрыть ликование. Но только почти.

– Буду с нетерпением ждать. – Он снова пожимает мне руку.

– Мы вам позвоним, – говорит ему Фрэнк.

Он тоже получает рукопожатие, после чего Дэннис испаряется, пока я не успел передумать.

– Итак… – произносит Фрэнк.

– Итак?

– Есть какие-нибудь вопросы? Например, по освещению в СМИ?

– Честно говоря, я почти ничего не читал. Не до того было.

Он медленно кивает.

– Окей. Я попрошу свою команду скомпилировать краткий отчет, если захочешь быть в курсе.

– А если не захочу? – Кажется, будто я издеваюсь, но я совершенно серьезно.

Он пожимает плечом.

– Дело твое.

– Послушайте… а что за разговоры ходят насчет возврата билетов?

– А. – Он переступает с ноги на ногу. – Не обращай внимания. Ерунда.

– Много абонементов вернули?

 – Не настолько, чтобы переживать. Через неделю об этом никто и не вспомнит. Мы пытаемся выкупать все, что поступает в продажу – я повесил бесплатный номер на сайт. Но звонят мало. Билеты слишком быстро отправляются на крейглист. (сайт электронных объявлений – прим. пер.)

Ха. Я не знаю, верить ему или нет.

– Окей.

– Это все?

– Да.

– Я тебе сообщу, понадобится ли твое присутствие на послематчевой пресс-конференции. Посмотрим, как пройдет игра.

Звучит немного зловеще, но я решаю не спрашивать, почему.

Фрэнк, обойдя меня, открывает дверь в раздевалку. Я захожу следом за ним, и команда на разный лад здоровается со мной.

– Как Джейми? – спрашивает кто-то.

– Нормально, – отвечаю я во второй раз за последние пять минут. – Его сестра приехала, чтобы пару дней с ним посидеть.

– Ну и хорошо.

– Угу, – соглашаюсь я с чувством вины. О Джейми должен был заботиться я. Но вместо этого я стою в чужой раздевалке и пытаюсь найти, где мое место.

– Сюда, – зовет меня Хьюитт. Он показывает на скамью, и я вижу над ней свое джерси.

– Спасибо. – Я начинаю снимать одежду. До выхода на каток остались считанные минуты.

– Сегодня будем отрабатывать игру в меньшинстве, – говорит он, садясь рядом со мной, – уже в коньках и готовый идти.

– Окей, – отвечаю я, слушая нашего командного тафгая в пол-уха. – А почему? (тафгай – игрок хоккейной команды, основной задачей которого является препятствование развитию успеха соперников силовыми приемами, «выключение» из игры наиболее опасных форвардов команды-соперника и защита самых ценных игроков своей команды – прим. пер.)

– Кто-нибудь точно сядет, если на тебя начнут наезжать.

У меня падает сердце – аж до самого чертова пола.

– Почему ты решил, что на меня начнут наезжать? – Но это же очевидно. Готов поспорить, сегодня судьям придется непросто. Их вряд ли учили, как управляться с командами, желающими размазать гомосексуального игрока.

– Может и не начнут, – быстро говорит Хьюитт. – Просто мы должны быть готовы. Друг, я планирую отсидеть на скамейке столько минут, сколько потребуется. Мы не дадим этим козлам спуска.

Черт! Именно этого я и надеялся избежать. Если бы я совершил каминг-аут летом, то до начала следующего сезона эта новость успела бы устареть, и моим товарищам не пришлось бы менять стиль игры, чтобы меня защитить.