— Как я понял, все-таки возник. Потомство амару и урку… словом, у них дети реже рождаются, с трудом.

— Ну незначительный, значит, барьер. Но в природе если две популяции сливаются по территории и начинают активно скрещиваться, они превращаются в одну популяцию. Видишь ли, генетическая информация — это такая штука, она тасуется просто как попало, постоянно рекомбинируется. Уже бы за эти тысячи лет так все перемешалось, что никаких следов первоначального вида бы не осталось.

— Гм, — я задумался. Лег на койку, попробовал закинуть руки за голову, но поморщился от боли. Аккуратно уложил руки вдоль туловища.

— Это интересно, — сказал я наконец, — но теперь смотри — ведь в имата… ну в этих скрытых городах. В Шамбале — там сохранился первоначальный вид амару. Они-то ни с кем не смешивались. У них полная 100 % концентрация генов амару. Поэтому два вида все-таки существуют…

— Ну и много их там, в Шамбале этой…

— Не знаю, — признался я, — но какая разница, пусть немного… ведь теоретически это так — это другой вид!

— Ты их видел сам? — спросил Нико, — этот Анквилла…

Я же еще не сказал им, кто такой Анквилла… да и не стоит.

— Он обычный человек, как мы. Но есть и другие, те, что там жили всегда. По рассказам.

— Ну хорошо, но если они из нашего мира забирают просто людей… эти люди — вовсе не амару. Они — просто люди.

— Подожди-подожди! — запротестовал я, — а как же, например, в генах европейцев нашли 3–4 % неандертальских генов? То есть выходит, их можно отследить как-то?

— А-а, популяционная генетика. Да, определенные маркеры есть. Ну не знаю! Я не специалист вообще-то, — признался Нико, — я ведь врач, а не генетик.

Я подумал вдруг, как нелепа эта ситуация. Мы сидим тут в камере, нас ожидает что-то страшное, может быть, смерть, может быть, хуже смерти, и рассуждаем о каких-то мировых проблемах, о генетике…

— Но, — добавил Нико, — неандертальские гены никак не влияют на поведение. Вообще никак. А маркеры — это бессмысленные последовательности. Что, конечно, не исключает, что определенные участки генокода действительно унаследованы от неандертальцев. Но они не связаны с поведением.

— А гены амару, может быть, и связаны!

— Ну-у… это слишком примитивно, золотце! А почему ты так уверен, что существуют эти разные виды в самом деле?

— Да потому что Анквилла… и эта женщина, Алиса… они правда другие. Другие совсем, чем все, кого я видел.

— Может, все-таки секта, — пробурчал Нико и тоже улегся на свою койку. Через некоторое время он сказал совсем другим голосом.

— Что же теперь с нами-то будет?

Лаккамри, июнь 2011 года, Лориана Рава

Увидев девочек, Лорин сразу поняла — не повезло.

Две девочки-урку были примерно такими, как она ожидала — сидя на лавочке у школы, мутузили друг друга, пихались и хихикали, но когда Лорин приблизилась, постарались сделать вид примерных умниц, начали оправлять подолы платьиц. Зато третья! Третья девица была выше Лорин на голову и толще раза в два. Подростки обычно стесняются полноты, но эту вряд ли что-то могло смутить. Пшеничные волосы забраны в хвост, глаза — как два наэлектризованных сгустка энергии, синие джинсы (редкие среди женщин Марки), белая рубаха навыпуск. Она сидела поодаль от товарок, закинув правую ногу за левую и скрестив руки на груди. Даже не шевельнулась при появлении Лорин.