– Зря проснулся, – мрачно ответил Мартин, распутывая очередной узелок. – Ничего хорошего я тебе не скажу.

«Что мы будем делать?»

– Я сказал Нису привести Мари, – просто признался он.

«Что ты сделал?!»

– Вик, не до личной неприязни сейчас и не до чьих то там амбиций.

«Это все из за нее», – процедил Вик, и Мартину показалось, что в темноте за порогом что то полыхнуло красным.

Но ему было не до того, что происходит за порогом.

– Да. И пускай она это исправляет, как думаешь? Вячеслав Геннадьевич в больнице, у него сердце прихватило. Жена с ним поехала. Посмотри, – он провел ладонью над Ришиным лицом. – Мы ее не вылечим.

«Меня же ты лечил…»

– У меня не было выбора, а у тебя – подозрения на воспаление легких, – огрызнулся Мартин. – Мне тоже это не нравится, можешь предложить другой выход.

«А если… если она…» – Вик осекся. Он тоже не смог придумать, что такого ужасного могла сделать Мари.

– «Если она» – пойдем и утопим ее, – усмехнулся Мартин.

Во дворе залаяли собаки. За стеной раздался скрип кровати и раздраженное ворчание. На ходу надевая куртку, Мартин все же потратил лишние несколько секунд, чтобы запереть дверь снаружи.

Черный седан Мари остался на дороге – машина явно не проехала по сугробам. Сама Мари стояла у забора, нервно переступая с ноги на ногу. Колени под черным капроном колготок покраснели, в сапоги набился снег, а шпильки разъезжались так, что ей приходилось опираться на макушку нахохлившегося Ниса. Лицо у нее было злое и вместе с тем растерянное.

– Вы, дети, совсем охренели, – без приветствий прошипела она, опасливо косясь на затихших собак. – Я так и не поняла, кто там умирает, и кто кого собирается убивать, но надеюсь…

– Ира вчера прибежала ко мне среди ночи в одной ночной рубашке, – сказал Мартин, подходя к забору.

– Радовался бы, – фыркнула Мари. – Хотя я ей немного по другому объясняла…

– Видимо, она поссорилась с отцом, как вы хотели, – перебил Мартин. – Значит, теперь то она вам нужна, а?

– Да какого хрена ты тут стоишь и нотации мне читаешь, – тоскливо протянула она. – Пакуй давай свою подружку и тащи сюда, заодно поможешь мне машину толкнуть. Ненавижу эту сраную деревню, ненавижу все сраные деревни, – донеслось ему в спину горестное бормотание.

И в этот момент и Мартин, и Вик были с ней удивительно солидарны.

…

Вернувшись домой, Вик запер дверь в комнату, не раздеваясь упал на кровать и уснул. Ему было все равно, что будет происходить вокруг – пусть горит дом, в комнату ломится отец, пускай происходит все, что угодно. Ему было необходимо выспаться. Мартин, подумав, подвинул кресло ближе к камину, положил голову на подголовник, и тоже позволил себе забыться черным, пустым сном, в котором не было сновидений.

Но Вик и во сне не нашел покоя. Он слышал то приближающийся, то удаляющийся грохот колес поезда. Он даже видел его, этот поезд – огромную, ржавую змею, словно собранную из неподходящих друг к другу по размеру, цвету и текстуре кусков металла. В раскаленном воздухе отчетливо пахло свежей кровью.

– Мартин! – хрипел он, пытаясь закрыть уши, оборвав этот нарастающий грохот.

Мартин не отзывался. У его друга не было власти над этим кошмаром. Не было больше волшебных огоньков.

Когда Вик очнулся, стояла глубокая ночь. Он несколько секунд смотрел на часы, пытаясь понять, что с ними не так. Выходило, что он проспал либо несколько часов, либо больше суток.

Мартин еще спал. Вик принюхался – в комнате пахло как обычно, стиранной тканью, старым деревом и чем то еще, сухим и теплым.