Все это меня эмоционально выматывало.

Алексей был хуже всего.

Он был очень мертвым ребенком, только так я могла это себе объяснить: мальчик, заточенный в постоянном мраке, которому доступны лишь редкие вспышки удовольствия и радости в его новой "жизни".

После того, как в течение многих дней я ощущала в голове эхо его назойливого присутствия, я сделала вывод, что мальчик подобен клещу, сосущему жизнь из Аппиуса Ливиуса, Эрика, а теперь и меня.

Он высасывал по чуть-чуть, каждый день.

Очевидно, Аппиус Ливиус уже настолько привык к тому, что Алексей морально его опустошает, что считал это неотъемлемой частью его существования.

Может быть - вероятно - римлянин чувствовал свою ответственность за все беды, причененные Алексеем с того момента, как привез его сюда.

И если Аппиус Ливиус это осознавал, он был абсолютно прав.

Я была убеждена, что привезти Алексея к Эрику в надежде, что близость второго "ребенка" поможет облегчить психоз Алексея, было последней надеждой на исцеление мальчика.

И Эрик, мой возлюбленный, завяз во всём этом со всеми проблемами, вмешательства Виктора в которые он хотел избежать.

С каждым днем я чувствовала себя все менее хорошим человеком.

Пока мы шли по дорожке к передней двери дома Олси, я поймала себя на мысли, что со времени своего последнего визита в Фангтазию я только и желала, что смерти им всем - Аппиусу Ливиусу, Алексею, Виктору.

Пришлось засунуть все эти мысли в самый дальний угол сознания, так как, заходя в дом, полный веров, мне нужно было быть в наилучшей форме.

Джейсон положил руку мне на плечо и полуобнял меня.

"Когда-нибудь тебе придется мне объяснить, как мы во все это ввязались", сказал он.

"Потому что, кажется, я подзабыл".

Я рассмеялась, чего он и добивался.

Я подняла руку, чтобы позвонить в звонок, но дверь распахнулась еще до того, как я нажала на кнопку.

На пороге стояла Дженналинн в спортивном топе и беговых шортах.

(Ее вкусы в выборе гардероба всегда заставляли меня вздрагивать).

Беговые шорты подчёркивали вогнутые линии её бёдер, и я вздохнула.

"Вогнутый" - это не то слово, которое я когда-либо использовала по отношению к своей фигуре.

"Приступила к новой работе?" спросил ее Джейсон, входя внутрь.

Дженналинн оставалось или отступить назад или преградить ему путь, и она выбрала отступление.

"Я была рождена для этой работы", ответила девушка-оборотень.

Мне пришлось с этим согласиться.

Похоже, Дженналинн наслаждалась возможностью проявлять жестокость.

Но, с другой стороны, любопытно, какую бы работу она могла получить в настоящем мире.

Когда я впервые увидела ее, она работала барменшей в Шривпорте, в баре, которым владел вер, и я знала, что владелец заведения позже умер в схватке между стаями.

"Где ты теперь работаешь, Дженналинн?" спросила я, так как не могла придумать ни одной причины, по которой эту информацию нужно было бы держать в секрете.

"Я управляю "Собачьей Шкурой".

Владение баром перешло к Олси, и он решил, что я справлюсь с этой работой.

Хотя мне немного помогают", призналась она, хотя меня это слегка удивило.

Хэм, обнимающий симпатичную брюнетку в летнем сарафане, ожидал дальше в фойе, стоя у открытых дверей в гостиную.

Он похлопал меня по плечу и представил свою спунтицу как Патрисию Кримминс.

Я узнала в ней одну из тех женщин, которые присоединились к стае Длинного Зуба, сдавшись после войны фей, и посторалась сосредоточиться на ней.

Но мое внимание отвлекли.

Патрисия рассмеялась и заметила: "Отличное место, не так ли?"

Я кивнула в молчаливом согласии.

Я никогда раньше не бывала в этом доме, и мои глаза были прикованы к застекленным французским дверям на противоположной стороне большой комнаты.