…Когда девицу потащили к яме, она неимоверным усилием сумела выплюнуть письма и заголосила:

— Караул! Помогите! Все скажу… Это герцог Голштинский с Девиером грозили мне… чтоб докладывала… и письма тоже для них писала. По две тыщи за каждое… Простите. Христа ради, не буду!

— Бросай! — коротко распорядился Меньшиков. Он был оскорблен как никогда. — «Пирожник»!

— Ай! — вскрикнула девица, стукнувшись о дно могилы.

Трубецкой чертыхнулся, подул на ладонь:

— До крови расцарапала, блудодейка!

— На её персте, поди, крупный бриллиант! — предположил капитан Богатырёв. Златолюбива, шельма. Ну, все свободные от караула — в казарму!

Эпилог

Еще долго петербуржцы со страхом показывали место возле кладбищенской ограды и приговаривали:

«Здесь живьём была похоронена фрейлина. Сказывают, из земли три дня и три ночи шли жалостливые вздохи и стоны, а Преображенский гвардеец разгонял любопытных».

Во дворце поначалу недоумевали: куда Анна Зонеберг девалась? В потаённом месте её спальни были обнаружены золотой браслет, бриллиантовые серьги и ещё что-то принадлежавшее Екатерине. К грехам девицы прибавился ещё один воровство. А потом такие времена пришли, что стало не до пропавшей фрейлины. Эпоха была бурной, переходной.

НОЧНОЙ ГОСТЬ

Государыня Екатерина готовилась отойти ко сну. Вдруг от ужаса у неё между лопаток пробежали мурашки: она явственно услыхала, что кто-то постучал в окно опочивальни, расположенное на высоком третьем этаже. Она замерла, чутко прислушиваясь: не почудилось ли? Стук тут же отчетливо и требовательно повторился.

Государыня хотела крикнуть: «Стража, скорей сюда!» Но любопытство, свойственное всем представительницам женского пола, включая императриц, заставило её сунуть ноги в легкие сафьяновые башмачки и в одной срачнице — исподней рубахе — с серебряным подсвечником в руке осторожно приблизиться к окну.

На фоне недвижной, низкой и мутной от мороза луны она увидала такое, от чего вся враз сомлела: в окно, расписанное ледяными узорами, глядело веселое нахальное лицо молодого красавца в зелёном кафтане Семёновского полка…

Невезение

В жарко натопленной и прокуренной австерии (питейный дом), что на набережной, как раз против дворца Меньшикова, во второй день Рождества шла карточная игра.

Высокий белокурый капитан с прекрасной и открытой наружностью метал банк. Это был знаменитый на весь Петербург покоритель дамских сердец и отчаянный рубака, отличавшийся в боях со шведами и турками, с многочисленными боевыми шрамами на теле Сергей Богатырёв.

Именно он когда-то арестовал проворовавшегося в делах и зарвавшегося в отношениях с Государыней Мопса, по приказу Государя расправлялся с детоубийцей леди Гамильтон.

Принимал карты однополчанин, майор Дубинин, вечно нетрезвый и жизнерадостный человек лет сорока. Он притворно вздыхал:

— Ой, день мой настал последний! С такой картой впору в Неве топиться. Богатырёв, что ты мне кидаешь? Тоска безутешная…

Вскрыли, Дубинин расхохотался:

— Надо же, опять моя взяла…

— Чего ж ты врал, что плохо тебе сдаю? — спрашивал Богатырёв, вытряхивая из портмоне последние деньги.

— Так карта слезу любит! — веселился Дубинин. Он бросил быстрый взгляд на перстень капитана. — Играем за два червонца?

Бриллиант был редкой величины и стоил не меньше сотни. Богатырёв мгновенье колебался. Но вспомнил, что нынче проиграл месячное жалованье, а старушка мать, бывшая у него на содержании, ждала в Москве присылку денег.