— Во гробе с боков незаметные два отверстия проделай, для тока воздуха! Пусть и в могиле дышит, мучается, о своем блудном грехе печалуется!

На окраине Александровой слободы вырыли широкую яму, куда после отпевания опустили оба гроба. Сделано это было тайно, под покровом ночи. Землю заровняли, а к утру и метель началась — все подчистила.

До утра и пир шумел в царевом дворце. Впрочем, пир скорее напоминал тризну, ибо Иоанн Васильевич сидел мрачнее тучи, ничего не ел, ни с кем из соратников не разговаривал, лишь пил и пил хмельное.

Когда за окном забрезжило, призвал Малюту Скуратова:

— Единый Господь без греха! Отрой гроб с Василисой, приведи ко мне царицу. Коли не задохнулась, в монастырь её отправлю. Пусть свои грехи замаливает, о блудном грехе печалуется.

…Малюта вернулся сконфуженным. Лицо его было залито мертвенной бледностью, глаза дико вытаращены. Заплетающимся языком он сказал такое, что самые пьяные сразу же протрезвели, а Иоанн Васильевич Грозный со страху стал мелко креститься и на время даже лишился дара речи.

Что смутило этих бесчувственных головорезов? Об этом наш следующий рассказ.

БЕГСТВО

В ту страшную ночь, когда по велению Иоанна Васильевича Грозного, тайком от всех, на окраине Александровой слободы были закопаны два таинственных гроба, в мире бушевала непогода. Черное небо, с которого сыпался сухой колючий снег, нависло над самой землей. Стремительно мела поземка. В избах давне спали простолюдины. Лишь в государевом дворце светились окна. Там правили тризну по рабе Божией Василисе. Но вот, возле секретной могилы мелькнул, словно призрак, чей-то силуэт. Неясная фигура пошарила возле ветлы, нащупала прут — заметину, и началась работа. Полетели комки смерзшейся земли. Наконец, лопата глухо стукнулась о крышку гроба…

Свет во тьме

Священник отец Никита был сыном сотника. Уже в шестнадцать лет, когда отец погиб в Ливонской войне, Никита поступил на царскую службу. Стал он опричником. Весело носился подросток на лихом жеребце, а к луке седла были привязаны символы опричнины — собачья голова и метла. Символ сей означал, что подобно псу следует вынюхивать всякую измену и беспощадно выметать её.

Много греха принял на душу Никита. Совсем молодым участвовал в избиении новгородцев. Случилось это в январе 1570 года. Тогда по приказу Иоанна Васильевича ни в каких преступлениях не повинных горожан сотнями приводили на центральную площадь Новгорода. Здесь их пытали, жгли на малом огне, а затем, привязав окровавленные жертвы к саням, спускали с крутого откоса к быстрине, где никогда не замерзает Волхов.

Оставшись наедине, Никита падал ниц перед древними образами, намеленными ещё пращурами. Страстно взывал:

— Господи, прости мои прегрешения! Не хочу крови людской, душу воротит от царевых дикостей. Просвети меня, неразумного! Что делать, коли ещё в Писании сказано: “Нет власти аще не от Бога!” А ежели Государь не ведает, что творит? Может, и впрямь поговорка верна: “Душа Божья, хоть тело и Государево”?

Но как сомнения ни терзали молодого опричника, он вновь направлялся в царский дворец и верно служил полусумасшедшему деспоту.

И все же в душе тлела искорка Божья, манившая из тьмы к свету и правде.

Кровавые потехи

Однажды во дворце начался переполох. Государь приказал Скуратову:

— Готовь срочно сотню отборных ратников. Сон мне нынче был: в Немецкой слободе змеи чужеземные замыслили на меня злое дело.

Удивился Скуратов:

— Неужто?

— Не рассуждай, собачий сын! И чтоб все в чёрном были. Сокрушу их, блудодеев еретических, гордыню.