Первым отпила из банок наложница Государя леди Гамильтон (тогда её голова была ещё на плечах) — она была любительницей острых ощущений. Её примеру последовал любознательный Ментиков. Стирая простонародно уста ладонью, молвил:

— Влага самая натуральная, только малость, может, железом отдает. Но сие нередко происходит с подземной водой.

Рокентин воздел вновь очи к небу, торжественно провозгласил:

— А теперь мать всех субстанций обратись в кровь живую! Он слил воду в одну банку и набросил на миг плащ. Когда он плащ сдернул, по залу пробежал вздох ужаса:

— Ах, кровь натуральная!..

Затем подошел к чаше на высоких трёх ножках — что-то вроде языческого жертвенника. Рокентин высыпал в чашу столовую ложку вещества красноватого цвета. Вновь посмотрел на присутствующих:

— Сей магический кристалл не воспламеним… Тут же нашлось несколько охотников, которые пожелали опровергнуть слова чародея. Однако у них ничего не вышло. Затем Рокентин протянул публике пузырек с жидкостью:

— Это обычный винный спирт, и желающие могут это безвредно ощутить на вкус. — И вдруг неожиданно мощным голосом чародей рявкнул: — Каждый попробуй совладать со страхом своим. — Возвел очи к потолку. — Огонь небесный, снизойди к нам! Он плеснул жидкость в жертвенник. Яркое белое пламя метнулось под своды зала. Истошный дружный крик ужаса вырвался одновременно у всех. Даже Пётр, сидевший в первом ряду, не вольно прикрыл глаза рукавом кафтана. Дамы попадали в обморок, мужчины побледнели.

Но Рокентин решил публику ошарашить до конца. Он важным тоном произнёс:

— Если Государь позволит, а дамы и господа пожелают, я в сей же миг подыму весь этот дворец с людьми и скотами на высоту в одну версту с четвертью. Оттуда каждый сможет в сию подзорную трубу, что лежит на моем столике, зреть столицы мира — Рим, Лондон, Париж. Но вперед говорю: при обратном опускании порой случаются значительные разрушения и жертвы. Будем рисковать?

— Будем, будем! — радостно закричал Меньшиков, принявший очередную порцию ренского.

Однако собрание уже успело увериться в беспредельных возможностях Рокентина и наотрез отказалось подыматься на версту с четвертью. Особенно пугала эта самая «четверть», придававшая словам Рокентина незыблемую достоверность.

Но вскоре главную славу Рокентин приобрел как умелый и исключительно честный бриллиантщик.

Магический круг

В 1719 году умер знаменитый проектировщик Петербурга Леблон. Его небольшой дом о девяти окошках с видом на Невскую перспективу купил у наследников Рокентин.

И тут же устроил в нем ювелирную мастерскую. Он не держал ни поваров, ни шутов, ни приживал, ни садоводов. Семьи у него тоже не было. Из всей прислуги — можете смеяться! — у него был лишь кучер, управлявший скромным выездом, да кривобокая старуха, которая мыла, стирала, готовила на барина. Жалованья она не получала, довольствуясь тёплым углом, ибо Рокентин был скрягой изумительным.

И это вопреки тому, что бриллиантщик работал с самыми важными заказчиками и получал за работу деньги бешеные.

В дом к себе Рокентин никого не пускал, но светлейший как-то нарочно, любопытства ради завернул к нему.

Кривая старуха не посмела задержать высокого гостя, провела Меньшикова в мастерскую. Рокентин стоял возле жаркой печи, работая мехом. Возле него на верстаке лежали многочисленные молоточки, клещи, циркули, тигли, напильники, февки — трубочки для пайки. На стене висела в черной рамке древняя гравюра.