|
.." И, ругая Чапурина, искатели смолокуровского миллиона в злой досаде расходились по своим местам. "И откуда они этого непутного заволжанина выкопали?— говорили они.— Ни слуху ни духу про него у нас никогда не бывало, вдруг ровно из земли вырос, как из ведьминой трубы вылетел, и ну чужим добром распоряжаться! Хорошо, видно, подмаслил городничего, не то бы давно ему в кутузке сидеть. Да и она—то дура неповитая! Зачем проходимца слушается". До Патапа Максимыча такие толки не доходили. А и дошли бы, плюнул бы только, да и прочь от сплетников. Сидели вечером за чаем Дуня, Дарья Сергевна, Аграфена Петровна, Патап Максимыч и Герасим Силыч, перед тем отправивший племянника в Сосновку. Зашла речь, как бы устроить дела в городе и присмотреть за домом. По совету Патапа Максимыча, Дуня стала просить Чубалова, чтоб оказал он ей милость, сжалился бы над ней, принял на себя дела в городе. Герасим Силыч всячески отрицался, говоря то же, что говорил Чапурину: у него—де свои дела, и покинуть их даже на короткое время нельзя. — Сказано было вам, Герасим Силыч, что в убытке не останетесь,— громко промолвил Патап Максимыч.— Скажите откровенно, сколько бы взяли вы в месяц с Авдотьи Марковны? Чубалов замолчал и низко склонил голову. — Да говорите же, Герасим Силыч,— настаивал Чапурин. — Не знаю, что и говорить,— едва слышно, помолчав, промолвил Чубалов. — А то и говорите, что для вас не обидно будет,— сказал Патап Максимыч. — Тут в том главное дело, что совсем должна стать моя торговлишка, и в разъезды за стариной ездить мне не удастся,— сказал Чубалов.— Конечно, Иванушку бы можно посылать, да все уж это не то, как я сам. Да он же в дальних отлучках без меня и не бывал никогда. Парень молодой, иной раз может и прошибиться. — Ах ты, господи! — повысивши голос, с нетерпеньем сказал Патап Максимыч.— Этак мы, пожалуй, до смерти не столкуемся. И, встав из—за стола, закинул руки за спину и широкими шагами стал ходить взад и вперед по комнате. — Нет, так пива не сваришь!— сказал он.— Ты ближе к делу, а он про козу белу; ты ложки, а он тебе плошки. И, остановившись перед старинщиком, положил ему руку на плечо и спросил: — Скажите по совести, много ли в месяц барыша получаете? — Месяц на месяц не придется, Патап Максимыч,— отвечал Чубалов.— В иной месяц, кроме расхода, нет ничего, а в другой и больно хорошо. К примеру взять: у Макарья в ярманке, на Сборной в Симбирске, в Ирбитской. Да еще когда на Вятку к тамошним домоседкам заедешь либо на Урал к казакам. — Это так, это во всякой торговле бывает, какую ни возьми,— сказал Патап Максимыч.— А в год сколько барыша? — И это мудрено сказать,— уклончиво ответил Герасим Силыч.— И год на год не приходит. — Фу ты пропасть какая! Чуть не битый час толкуем, а все попусту. Толков много, только толку нет,— вскликнул, нахмурясь, Патап Максимыч.— Так рассуждать все одно что в решете воду таскать! Давно ль торг ведете? — Больше пятнадцати годов,— отвечал Чубалов. |
