|
— Так рассуждать все одно что в решете воду таскать! Давно ль торг ведете? — Больше пятнадцати годов,— отвечал Чубалов. — Который из годов самый был прибыльной? — Первые годы после моего странства были самые прибыльные,— сказал Герасим Силыч.— Потом истратился на семью, дом поставил, землю купил, племянников от рекрутчины свободил, от того капиталу и стало у меня много поменьше. А ведь по капиталу и барыш. — Вот у нас дело—то как идет,— с досадой молвил Патап Максимыч, обращаясь к Дуне.— Ни из короба, ни в короб, в короб не лезет, из короба нейдет и короба не отдает. В первые—то года поскольку барышей получали? — прибавил, обращаясь к Чубалову. — Целковых тысячи по полторы, а были годы, что и по две получал,— отирая платком раскрасневшееся лицо, ответил Чубалов и опять понурил голову. — Так вот какой разговор будет у нас,— сказал Патап Максимыч.— Авдотья Марковна даст вам не две, а две с половиной тысячи в год за хлопоты ваши и за распоряжения по здешнему хозяйству. И будете ли вы ее делами заниматься месяц ли, два ли, целый год, все равно получите сполна две тысячи с половиной целковых. Согласны? Чубалов не ожидал этого. И на сто рублей в месяц не надеялся, а тут вдруг две с половиной тысячи. По стольку ни в один год он не получал. По—прежнему сидел, опустя голову и не зная, что отвечать. — Согласны, что ли? — спросил его Патап Максимыч.— Мало, так прямо скажите. — Согласен,— едва слышно проговорил Чубалов.— Ваш слуга, Авдотья Марковна, хоть по самый конец жизни,— прибавил он, низко кланяясь Дуне. — Очень, очень рада я, что вы согласились. Теперь я спокойна насчет здешних дел. Да это еще не все, что сказал вам Патап Максимыч. Давеча мы с ним про вас много разговаривали. Он скажет вам. Оторопел Герасим Силыч. "Что еще такое у них обо мне решено?" — подумал он и повернулся к севшему за стол Чапурину, выжидая слов его. — Видите ли, любезнейший Герасим Силыч,— сказал Патап Максимыч.— Давеча мы с Авдотьей Марковной положили: лесную пристань и прядильни продать и дом, опричь движимого имущества, тоже с рук сбыть. Авдотье Марковне, после такого горя, нежелательно жить в вашем городу, хочется ей, что ни осталось после родителя, в деньги обратить и жить на проценты. Где приведется ей жить, покуда еще сами мы не знаем. А как вам доведется все продавать, так за комиссию десять процентов с продажной цены получите. И во сне не снилось это Чубалову. Не может слова сказать в ответ. Чапурин продолжал говорить, подавая деньги Герасиму Силычу: — А это вам пятьсот рублей за труды при погребении Марка Данилыча. — Помилуйте, Патап Максимыч, это уж чересчур!— воскликнул Герасим Силыч. — Не моя воля, а молодой хозяюшки,— сказал Патап Максимыч.— Ее волю исполняю. Желательно ей было, чтобы похороны были, что называется, на славу. Ну, а при нашем положении, какая тут слава? Ни попов, ни дьяков — ровно нет ничего. Так мы и решили деньги, назначенные на погребенье, вам предоставить. Извольте получить. |
