– Черт побери! – громко вздохнула Леатрис.

Нельга подождала ее.

– Ты здорова? – забеспокоилась она. Леатрис кивнула, она снова начала задыхаться.

– Просто кое о чем подумала, – объяснила она. – О том, что сейчас дома.

Нельга протянула ей кожаный сосуд с водой.

– Попей. – И они снова побежали. Нельга вертела веревкой с петлей на конце, которой ловят отбившихся овец, и бросала на кусты и на все, что можно поймать. Она показала Леатрис, как это делать, но руки девушки еще должны были этому научиться. Они обе рассмеялись. – Пошли, погоняем овец, – предложила Нельга и показала, как свистом подзывать сторожевых собак. Леатрис была обрадована и поражена.

– Свистящие девушки и каркающие куры, – про себя процитировала она свою мать и вызывающе закончила: – Но им веселее, чем курам и девушкам из курятника!

К концу дня все устали, и, когда наконец развели костер и принялись поджаривать на прутьях вяленое мясо и хлеб, Нельга спросила:

– Слишком выбилась из сил для песни?

Леатрис прикусила губу.

– Я не знаю ваших песен, – призналась она. – Могу спеть свои. Но вы не поймете.

Старшая девушка сказала:

– Спой. Я переведу. Моя мать – торговец. – Леатрис узнала в ней внучку Элтеи, ткачихи. Только не могла вспомнить, как зовут эту девушку. Леатрис начала петь, чуть смущенно, старинную балладу о любви, побеждающей звездные расстояния. Внучка Элтеи негромко переводила, превратив любовь в дружбу, прерванную семейной ссорой. Леатрис, не слишком уверенная в своих знаниях нового языка, не стала поправлять.

Нельга усмехнулась.

– А не спеть ли нам «Четыре фальконера спустились с утеса»? – Остальные девушки с энтузиазмом согласились, и Нельга запела.

Леатрис слушала, вначале недоумевая, потом решив, что слух ее обманывает, потом шокированная и потрясенная так, что словами не выразишь. Она видела самцов животных на ферме, видела, как животные спариваются. Слышала, как парни хвастают и говорят совершенно немыслимые вещи. Но такое? С мамой был бы удар, если бы она узнала!

Но мама не услышит из этого ни слова, тетя Нориэль тоже, вообще никто из взрослых.

Внучка Элтеи подтолкнула Нельгу.

– Не думаю, чтобы она была посвящена, – прошептала она, когда песня кончилась.

– Должна быть, – возразила Нельга. – Она старше своей сестры, а Осеберг была посвящена – мне кажется. Во всяком случае она кое‑что знает. Леатрис! Ты была посвящена?

– Посвящена? – неожиданно чего‑то испугавшись, Леатрис переводила глаза с одной на другую. – Я девушка, – прошептала она дрожащим голосом. И незаметно положила руку на нож, который дала ей Дориэль.

– Это мы знаем, – ответила старшая девушка, Нидорис – Леатрис неожиданно вспомнила ее имя. – Но ты еще ребенок?

– У тебя были месячные? – пояснила Нельга.

– О да! Уже почти год! Мама все время приставала к отцу, чтобы он нашел мне мужа, прежде чем я стану старой девой, – ответила Леатрис, покраснев.

Поленья в костре трещали, одно раскололось. Нидорис пошевелила угли длинной палкой и подбросила дров.

– Но ты не была у жрицы и тебе не рассказывали то, что должна знать девушка, – заметила она. – Или была?

Нидорис негромко присвистнула.

– Бедняжка! Ну, что ж! Как только вернемся, пойдешь к госпоже Бирке. Она тебя всему научит, так что следующее посещение фальконеров тебя не испугает.