— Семейство-то не великонько. У насъ весь расчетъ, чтобы вотъ отъ покупателя пользоваться. Водка столовая у меня въ заведеніи отличная, пиво заводской разливки.

— Да что же стоитъ въ лѣто-то?

— Больше тысячи рублей домъ-отъ всталъ, хотите вѣрьте, хотите не вѣрьте. Ну, какъ десяти законныхъ процентовъ съ него не получить? Сто рублей, чтобъ ужъ не торговаться, произнесъ наконецъ мелочной лавочникъ и махнулъ рукой.

— Это вы дорого… Это вѣдь вы городскія цѣны…

— Законные проценты — сами разочтите. Страховка, поземельныя, на ремонтишко надо считать — много ль останется! Только вотъ чтобы покупателя около себя держать — изъ-за этого и строилъ. Теперича закуски разныя или, тамъ, что прочее — только закажите и все предоставимъ.

— И здѣсь кабала… шепнулъ съемщикъ женѣ. — Сто рублей нельзя дать.

— А намъ взять меньше невозможно. Снимите низъ одинъ, верхняя комнатка у меня подъ холостого жильца уйдетъ, тогда восемьдесятъ рублей взять можно.

— Нѣтъ, нѣтъ… Или весь, или совсѣмъ не надо.

— Тогда сто рублевъ. Такъ у меня по расчету выходитъ. Намъ, конечно, чѣмъ больше жильцовъ, тѣмъ для лавки пріятнѣе — вотъ изъ-за чего я говорю, чтобъ на верхъ жильца пустить, — ну, а не хотите, такъ какъ хотите.

— Для насъ это дорого.

— Какъ хотите — ваша воля. Конечно, ежели бы мы знали напередъ, какой вы по лавкѣ покупатель будете, то при хорошемъ, съ вашей стороны, заборѣ нашего товара можно бы и спустить малость, но такъ какъ намъ жизнь вашей милости неизвѣстна, то ужъ меньше ста рублей за такой домикъ — ни-ни.

— Не предложить ли Михаилу Семенычу верхнюю-то комнату? сказалъ съемщикъ женѣ.

— Да конечно же, сударыня, предложите. И вамъ-то веселѣе будетъ при знакомыхъ, подхватилъ мелочной лавочникъ. — Намъ чѣмъ больше жильцовъ, тѣмъ чувствительнѣе.

— Нѣтъ, я не желаю Михаила Семеныча. Пьющій человѣкъ, бражникъ. Онъ и тебя-то захороводитъ, отрицательно покачала головой съемщица и сдѣлала гримасу.

Выслушавъ этотъ отвѣтъ, лавочникъ оживился.

— Эхъ, сударыня! Да вѣдь на дачу люди только для того и ѣдутъ, чтобы пображничать на легкомъ воздухѣ во все свое удовольствіе. Зиму-то сидятъ-сидятъ закупорившись, такъ на лѣто-то надо и распоясаться.

— Нѣтъ, нѣтъ, я пьянства у себя въ домѣ не желаю.

— Воля ваша-съ.

— Вы это съ дровами сто рублей за домикъ считаете? спросилъ съемщикъ.

— Какъ возможно-съ… Что вы… Дрова у насъ отдѣльно забирать будете… Изъ-за забора-то мы только и хлопочемъ. Теперича обрѣзковъ сколько накопилось отъ постройки — нужно же ихъ сбывать.

— Послушайте, хозяинъ: вы этимъ приготовленіемъ къ походу на покупателя положительно меня пугаете. Вѣдь это, значитъ, вы приготовляетесь драть съ насъ за все сколько возможно.

— Зачѣмъ драть-съ? Цѣны будутъ божескія. Конечно, супротивъ Питера мы не можемъ, потому, привозъ сюда чего стоитъ. Провинція-съ… Цѣны провинціальныя. А насчетъ дровъ не безпокойтесь. По чемъ въ Питерѣ платили, такъ и у насъ платить будете.

— Однако, здѣсь дрова должны быть дешевле.

— Такъ-то оно такъ, но вѣдь цѣлую зиму дачника-то ждемъ. Вотъ домъ подъ него нарочно выстроилъ, такъ неужто ужъ не попользоваться? Да вы будьте спокойны, дорого не возьмемъ.

Съемщики заговорили другъ съ другомъ по французски. Они совѣтовались. Лавочникъ стоялъ и хлопалъ глазами.

— По берегу-то рѣки тутъ есть выходъ на конецъ деревни? справился съемщикъ. — Все это я къ тому спрашиваю, чтобы намъ кабакъ-то вашъ обходить.