– Хватит болтать! – кричу я. – Знать ничего не хочу ни о Тилле, ни о Бороше, ни о чем…

– Знать не хочешь? Но ведь он же твой друг! А что ты скажешь, если сюда внесут сейчас мертвого Барона? Длинный отточенный кинжал поразил парня в самое сердце. Клянусь богом, что это будет не кинжал, а нож Бороша. – Он встает, кряхтит, закуривает, дымит. – Вот так зажал в руке, – показывает, – и кинулся за ним. Только не знаю, догнал ли? Уж и убивался он тут, плакал, как дитя малое.

– Из за чего это? Они поскандалили, что ли?

– Ты разве не заметил, ведь этот остолоп Борош не на шутку втюрился в ту потаскушку? Не отходил от нее ни на шаг, как только ни уговаривал, даже жениться обещал. На полном серьезе задумал, осел.

– И что же?

– Потуши свет.

Гашу.

– Ну?

Силади снова садится на край койки, встает, поддергивает подштанники, подходит к окну, забирается на подоконник, свешивает ноги наружу.

– Упадешь, дурень, – предупреждаю я его.

– Отсюда видно, если кто нибудь из них появится. Не терпится узнать побыстрее, что там у них. Если Борош догнал его, тогда Барон уже в больнице лежит, а Борош заполняет анкету в полиции. А если не догнал, то Барон как раз сейчас девушку обрабатывает. Взгляни на часы, можешь проверить потом: все происходит именно так, как я говорю. – Он болтает ногами, сидя на подоконнике, шумно выпускает дым в темноту. – Заманит желторотого птенца к своему дружку, у которого папаша художник, что ли, наговорит с три короба: мол, ты такая красавица, что тебя грешно не нарисовать. Глупышка, конечно, клюнет и пойдет с ним. Борош поначалу не сдавался, ну и что, мол, с того, что пойдет? Это, дескать ни о чем еще не говорит! И только тогда завертелся волчком, когда Барон проговорился, как они в студенческие годы, когда учились в институте, заманивали туда девушек, приходили всей компанией, и каждый из них бедняжку, понимаешь?.. Ни одной не удалось убежать, и ни одна не осмелилась после этого пожаловаться. Один из приятелей – правда, он не знал об этом – даже женился на такой девушке, хотя его и предупреждали.

– Что о о? – взревел я диким голосом.

– Чего глотку дерешь, я чуть не упал из за тебя. С той поры, как увидел нож в руке Бороша, я стал пугливым. Такой нож, старик, наверно, носил Гулливер в стране лилипутов.

– Кто женился? – кричу я вне себя.

– Ты что, взбесился, что ли, сколько раз нужно тебе повторять, – обижается он.

Я пулей вылетаю в дверь, с такой силой рванув ее, что она чудом не слетела с петель.

5

Да, вот он, этот дом, три ступеньки, слева площадка, лифт… Запыхавшись, читаю на дощечке фамилии: «Скульптор Адам Деги».

Мчусь по лестнице, перепрыгиваю через три ступеньки, выскакиваю на площадку второго этажа, затем на третий…

По мощеному двору гулко стучат шаги, знакомые шаги. Перегнувшись, смотрю вниз – плечи, голова Тилла, засунутые в карманы руки, походка вразвалку.

Как ужаленный кидаюсь вниз. Догоняю его уже за воротами. У меня перехватывает дыхание, вместо крика с трудом вырывается хрип:

– Где девушка?

Он вздрагивает, словно у него над самым ухом выстрелили из ружья, поворачивается ко мне. Некоторое время непонимающе таращит на меня глаза, затем улыбается.

– Это ты, Яни? Каким ветром тебя сюда занесло? Откуда ты знаешь?

Руки он по прежнему держит в карманах. Во всей его фигуре, развязной позе сквозит сознание собственного превосходства, надменность, самоуверенность, самодовольство. Не в силах сдерживать себя, я хватаю его за пиджак, притягиваю к себе и кричу прямо в рожу ему:

– Что ты сделал с девушкой? Мразь!

Помрачнев, он молча берет меня за руку и пытается высвободить пиджак.