|
А хорошо бы нам иметь луковку! В комнате продавщицы они занялись приготовлением ужина. Роль Сесилии сводилась к тому, что она беспомощно сидела на кушетке и воркующим голоском просила, чтобы ей разрешили хоть чем-нибудь помочь. Хетти залила мясо холодной соленой водой и поставила на единственную горелку газовой плитки. - Хорошо бы иметь луковку! - сказала она и принялась скоблить картофель. На стене, напротив кушетки, был приколот яркий, кричащий плакат, рекламирующий новый паром железнодорожной линии, построенный с целью сократить путь между Лос- Анжелосом и Нью-Йорком на одну восьмую минуты. Оглянувшись посреди своего монолога, Хетти увидела, что по щекам ее гостьи струятся слезы, а глаза устремлены на идеализированное изображение несущегося по пенистым волнам парохода. - В чем дело, Сесилия, милая? - сказала Хетти, прерывая работу. - Очень уж скверная картинка? Я плохой критик, но мне казалось, что она немножко оживляет комнату. Конечно, художница-маникюристка сразу может сказать, что это гадость. Если хотите, я ее сниму... Ах, боже мой, если б у нас был лук! Но миниатюрная миниатюристка отвернулась и зарыдала, уткнувшись носиком в грубую обивку. Здесь таилось что-то более глубокое, чем чувство художника, оскорбленного видом скверной литографии. Хетти поняла. Она уже давно примирилась со своей ролью. Как мало у нас слов для описания свойств человека! Чем ближе к природе слова, которые слетают с наших губ, тем лучше мы понимаем друг друга. Выражаясь фигурально, можно сказать, что среди людей есть. Головы, есть. Руки, есть. Ноги, есть. Мускулы, есть. Спины, несущие тяжелую ношу. Хетти была Плечом. Плечо у нее было костлявое, острое, но всю ее жизнь люди склоняли на это плечо своя головы (как метафорически, так и буквально) и оставляли на нем все свои горести или половину их. Подходя к жизни с анатомической точки зрения, которая не хуже всякой другой, можно сказать, что Хетти на роду было написано стать Плечом. Едва ли были у кого-нибудь более располагающие к доверию ключицы. Хетти было только тридцать три года, и она еще не перестала ощущать легкую боль всякий раз, как юная хорошенькая головка склонялась к ней в поисках утешения. Но один взгляд в зеркало неизменно помогал ей, как лучшее болеутоляющее средство. Так и теперь она строго глянула в потрескавшееся старое зеркало над газовой плиткой, немного убавила огонь под булькающим в сотейнике мясом с картошкой и, подойдя к кушетке, прижала головку Сесилии к своему плечу-исповедальне. - Ну, моя хорошая, - сказала она, - выкладывайте все, как было. Я теперь вижу, это вас не искусство расстроило. Вы познакомились с ним на пароме, так ведь? Ну же, успокойтесь, Сесилия, милая, и расскажите все своей... своей тете Хетти. |
